- Ах! – Испуганно вскрикнула Айя, но осознав, что ее обнимает
любимый мужчина, изогнула шею, подставляя ее под любящие поцелуи. –
Кеншин, боже, не пугай меня так, особенно, когда у меня в руках
нож! – Промурлыкала девушка, на время отложив нож в сторону.
Кеншин ничего не ответил, а лишь продолжил целовать нежную шею
девушки, переместив обе руки с ее талии на ее небольшую, упругую
грудь. Ему нравилось просто стоять так, и обнимать молодую
красавицу. Все проблемы разом отошли на второй план, и временно
были забыты, и лишь нежный запах молодой девушки, и мягкость ее
кожи занимали разум молодого парня.
Юноша подметил, что отчего-то стал более похотливым, и ищущим
женское внимание. В прошлой жизни он определенно не был таким, а
сейчас по всей видимости сказывался эффект от класса «Патриарх».
Закончив свои размышления, он отпустил девушку, давая ей закончить
приготовление завтрака, и сел за стол.
Следующие пол часа прошли за длинным разговором. Айя рассказала
Кеншину о себе, о том, что ее родители погибли, когда она была
маленькая, став жертвами третьей мировой войны шиноби. И хотя
обычно мирных жителей старались не трогать, но ее родители
передвигались в одном караване с несколькими шиноби Конохи, и весь
караван был вырезан диверсионным отрядом из Ивагакуре.
Маленькая Айя осталась под опекой бабушки и дедушки. Ее бабушка
была портнихой, и научила девушку ремеслу. А ее дедушка был
плотником, и часто работал в Конохе, откуда привозил маленькой
внучке много сладостей, и увлекательных историй. Бабушка Айи умерла
два года назад, а пол года назад умер дед, и девушка осталась
круглой сиротой.
Выслушав трогательную историю девушки, Кеншин прижал ее к себе
поближе, и поспешил успокоить, увидев две маленькие дорожки
слез.
Он провел несколько эксперементов, выявляя степень контроля над
ней, и выяснил, что личность девушки не поменялась, но она готова
выполнить любую его просьбу или приказ. Ужаснувшись перспективе
неосознанно навредить девушке, сказав нечто, что будет воспринято,
как приказ, Кеншин обсудил с ней основные моменты ее подчинения,
заверив ее, что она имеет право оспаривать его слова или мнение, но
обязана слушаться немедленно, если тон его голоса становится
ледяным и максимально серьезным. Он решил, что подобные методы
разграничения единственное, что поможет им сохранить подобие
нормальной жизни.