— Раздевайся.
— Что? — снова этот взгляд загнанной лани.
Порядком устав от её истерик, я сделал шаг назад и, глядя в упор, проговорил ледяным тоном:
— Ты зачем пришла ко мне, Лиана?
— Я же… — она облизнула губы, выдохнула и, очевидно собравшись, ответила: — Я же сказала. Ваше предложение… Оно меня устраивает.
— Тогда в чём дело? — спокойно осведомился я. — Разве я тебя к чему-то принуждаю?
— Нет, — совсем тихо отозвалась она.
— Разве держу? — продолжил тем же тоном. — Хочешь идти — иди. Но запомни, если сейчас ты уйдёшь, путь в этот дом тебе будет заказан. Мне не нужны твои слёзы, мне не нужны твои истерики. Держи свои чувства при себе — мне они не нужны. Ты меня поняла?
— Поняла, — выдохнула она и вытерла мокрые щёки. Вот так. Кажется, до неё начало доходить. Вот и хорошо.
— Раздевайся, — повторил я, и на этот раз она без слов потянула водолазку вверх. Пальцы её дрожали, по щекам по-прежнему катились слёзы, но в движениях появилась решимость.
— Вытри слёзы, — приказал я. — Ненавижу, когда бабы ревут при мне. Чтобы я этого больше не видел.
— Хорошо, — тут же отозвалась она и, тихо шмыгнув носом, снова вытерла лицо. Шумно вдохнула.
Поднявшись на ноги, она стянула водолазку, затем прикрыла ею грудь. Я рывком выдернул мокрую тряпку из её пальцев и бросил на пол. На ней был простой белый бюстгальтер, скрывающий от меня красивую маленькую грудь. Никакого кружева, никаких оборочек. Впрочем, это её не портило.
— Джинсы тоже снимай, — приказал я, не делая попыток подойти к ней.
Помедлив, она взялась за молнию, расстегнула пуговицу и потянула джинсы вниз. Стащила до колен, затем принялась разуваться. Сняв, сама кинула джинсы к водолазке. Прикрывшись руками, робко посмотрела на меня. Я же не мог налюбоваться ею. Да, вот так, без всех этих дешёвых тряпок, она была действительно хороша. Бледная кожа, маленькие аккуратные ягодицы, длинные изящные ноги. Хрупкая фарфоровая куколка. Член мой мгновенно напрягся, в паху стало тяжело. Да, я хотел её даже такую — взъерошенную, зарёванную. Мне нравилась её ненаигранная скромность, за коей, я не сомневался, скрывается горячий нрав и страстный темперамент.
Против воли я потянулся к ней. Почувствовал под пальцами бархат кожи, обрисовал родинку над пупком. Девчонка напряглась, беспокойно задышала, но не отступила, и я, махнув на всё рукой, сгрёб всё ещё мокрые волосы на её затылке. Тонкая, хрупкая… Так и есть — куколка. Раскрытой ладонью погладил её по животу, опустил руку на бедро и крепко сжал. Чувствовал, как кожи касается неровное дыхание, как она тревожно подрагивает в моих руках, и испытывал от этого какое-то ненормальное наслаждение. Склонился к её лебединой шейке, прикусил кожу возле венки и провёл языком.