Баюн
же и его подчиненные занимали бывший административный корпус
завода. В девяностые и в начале двухтысячных в нем что зимой, что
летом стоял лютый холод, здание словно пыталось избавиться от своих
новых обитателей. Но потом потихоньку обжились, наполовину магией,
наполовину недобрым словом наладили отопление, а затем на место
администраторапришел
Данила-мастер и с каким-то болезненным, граничащим с
помешательством упрямством и упорством начал налаживать быт.
Наверное, хотел забыться в работе, а все были только рады его
трудовому энтузиазму и никто ему не мешал. Одна только Божена — их
Снегурочка — вздыхала тяжко. Ей были по нутру стылые коридоры,
вечные сквозняки и невозможность согреться. Впрочем, каждую весну
она шла к себе в комнату, выпивала зелье мертвого сна и засыпала до
первого снега. А зимой все равно приходилось одеваться
потеплее…
Василиса миновала сводчатые перекрытия главного
входа, вышла в коридор, эхом подхвативший ее шаги, и остановилась у
лестницы. В небольшой каморке под ней горел свет. Данила — высокий,
светловолосый, кудрявый, но вечно хмурый и словно вытесанный из
горной руды, что сильно портило привлекательность его черт, был на
месте, и когда Василиса постучала и вошла, оторвался от работы и
взял полотенце, чтобы вытереть руки. Василисе как-то довелось
прикоснуться к его руке, она была холодна и тверда словно
камень.
—
Утра доброго, — без всякой улыбки поприветствовал он.
— И
тебе, — отозвалась Василиса. — Про гостей ночных слыхал?
— Это
про тех, которых Кощей на своем псе доставил? — усмехнулся
мастер.
Василиса поморщилась. Она не то чтобы не любила
пса, призываемого огнивом, скорее старалась не иметь с ним дел. Пес
охотно или во всяком случае без явного нежелания служил ее мужу, но
на нее смотрел исподлобья, и она старалась не приближаться к нему
без надобности. А что использовать его как транспортное средство
было плохой идеей, она понимала еще до того, как ей пришлось
убедиться в этом лично, проехав на нем по болоту до машины, а потом
от машины до кабинетаБаюна.
— Про
них самых. Ночью тихо было? Что Баюн?
—
Серчает начальник. Был у него с утра, опять стол полировать
заставил. Еще немного, и от столешницы ничего не останется. А ты
сейчас к нему?
—
Надеюсь, до вечера не свидимся.
— Это
правильно. Пускай успокоится немного. Что там за
дети-то?