— Допустим, у Джирайи тоже призыв жаб, — хмыкнул Орочимару. —
Кабуто может воспользоваться призывом змей. А это значит, что мы
сможем перебросить в течение суток пятерых бойцов плюс
ирьёнина.
— Неплохо, — кивнул Шисуи. — Но даже если Пейн пока не знает
чакру всех шиноби своего города, он, скорее всего, знает чакру
Итачи, Орочимару-сана и Джирайи-сана. А значит, скрытого
проникновения у вас не выйдет, и, если мы не справимся, то только
разозлим его и выдадим себя, свои техники и возможности.
— И натравим на Коноху, — заключил Орочимару, глубоко
задумавшись. Риски были велики.
Аджисай сидела в своём любимом с детства укрытии в каменной нише
над трубами и раздумывала, рассматривая небольшой тонкий листок, на
котором были написаны дата и время. Десятый день пятого месяца,
полдень. Завтра будет решаться её судьба.
«Вы все дадите присягу вашему новому Богу, — сказала им
леди-Ангел, которая появилась в Аме чуть больше недели назад. — Вы
должны будете прийти в назначенное вам время, чтобы почтить своего
Бога и доказать верность служения ему. Всех, кто откажется и не
придёт, будет ждать Божественная кара».
Из огромных белых крыльев леди-Ангела к каждому полетели свои
записки. Несколько человек из клана Саншуо попытались напасть на
«проповедницу». Но потерпели сокрушительное поражение: Леди-Ангел
разделалась с ними за долю секунды. Это было и страшно, и… как-то
вдохновляюще одновременно. Посланница Бога обладала неимоверной
силой… возможно, и правда — божественной.
Аджисай слишком хорошо знала одного из нападавших — Саншуо
Камасу — младшего из многочисленных племянников лидера Аме — Ханзо.
Клан Саншуо был самым могущественным в Аме. Все их боялись. С
Камасу они учились вместе в Академии, и уже там этот выродок
показывал себя во всей красе, а уж после того, как получил
протектор…
Когда им было по четырнадцать, её подруги и напарницы — Суирен и
Фуйо — первыми попали в поле зрения Камасу. Впрочем, Аджисай
подозревала, что он выбрал их потому, что они были значительно
слабее её и обладали куда меньшим резервом чакры.
Кроме того, что Камасу был трусом и похотливым ублюдком, он был
садистом, которому захотелось «метить» жертв своих развлечений.
Именно поэтому Суирен приходилось носить маску до носа: на её
подбородке была линия иероглифа «первая», а Фуйо зачёсывала волосы
так, чтобы прикрывать левую половину лица, на которой этот урод
Камасу вырезал две полосы иероглифа «вторая». До третьей жертвы он
не дошёл потому, что Аджисай сразилась с ним. Терять, кроме подруг,
ей было нечего.