Минус моей воздушной сферы, да.
Становлюсь тем, с кем чаще всего вожусь, – по энергетике, запаху,
ощущению. Временно, но это осложняет жизнь. И выползает наружу
очень не вовремя. На пару дней бы за город, где есть Барские
развалины с катакомбами, заглушающими выбросы силы... Только на
кого оставлять Зойку? Не на Жорика же... А впрочем, завтра общий
сбор, и Верховная что-нибудь придумает. Да, Жорик-Жорик... «Суну
нос, куда не надо, – кончу ещё хуже тебя»...
От угрюмых мыслей отвлёк телефонный
звонок. Томка босиком уже крутилась возле ямы.
– Да? – спросила я устало.
– Ульяна Андреевна, доброй ночи, –
проворковали в трубку.
– Доброй, – безукоризненная
вежливость Арчибальда почему-то сразу начала раздражать.
– Я изучил посылку и хочу выразить
восхищение вашей работой, – продолжал он. – И не убили, и не
покалечили, и мозг не повредили, и...
– Арчибальд Дормидонтович,
пожалуйста, короче.
Опасность миновала, адреналин
кончился, и усталость навалилась со всех сторон.
– Где вы находитесь? Вас
подвезти?
А почему бы и нет?
– Старый жиркомбинат. Остановка –
напротив секс-шопа.
Он почему-то хихикнул. Пообещал, что
будет минут через десять.
Я надела куртку, перекинула через
плечо сумку и попрощалась с Томкой. С опозданием, но примчалась
спасать верхом на огнетушителе... Сценка с Аспидом подняла
настроение, и до остановки я добрела, улыбаясь. Купила в
круглосуточном киоске воду, села на скамейку и глянула на часы.
Однако под утро... Пустые улицы, оранжевый свет фонарей, мигающие
светофоры, шелестящая листва, грудастая неоновая фифа напротив.
Осень кралась по городу, виляя рыжим хвостом, путая следы и принося
тревогу. И меня её обострения тоже не обходят стороной.
Опустошив бутылку, я бездумно
наблюдала за ветром, гоняющим по дороге листья, пыль и фантики от
конфет. Проклятая привычка жить... Однажды меня вытащили с того
света, и с тех пор я его боюсь. Очень. Страх смерти как
неизвестности – это одно, а страх известного – другое, более
сильное явление. И я изживала его всеми силами, но страхи – как
сорняки. Либо корешок оставишь на недосягаемой глубине, либо
семечко проглядишь, либо... Либо почва – такая удобренная и
благодатная, взрыхлённая «прополкой», что новые страхи приживаются
на раз.
Я упрямо поджала губы. Хватит.
Надрожалась по углам. Лезла, лезу и буду лезть в бутылку, но докажу
себе, что страха смерти во мне нет. Правда, когда это случится, мне
уже будет всё равно... Но не всё равно сейчас. Я хочу лишь одного –
жить. Жить и дышать. А остальное – побоку. И никаких глобальных
Целей, Задач или Планов-на-будущее я не имела. Вообще.
Бабочка-однодневка. Растение, как говорила тётя Фиса. Распустила
листья и давай радоваться солнцу. Или дождю. А я кайфовала от
ощущения жизни каждый день, и мне этого хватало. О жизни и её целях
пусть размышляют те, кто боится жить. А я... не боюсь. Даже после
сказанного Томкой. Там, где начинается страх смерти, всё
заканчивается страхом жизни.