– А квартира не тридцать пятая? – я
обувалась.
– Нет, пятьдесят третья. А что?
Я хмыкнула:
– Да так... Всё, сконнектимся.
Но Томка, не настоявшая на своём, –
это не Томка. Едва я вышла на крыльцо, закрыла дверь и с
удовольствием расправила плечи, как... Пальто из черного стало
красным и укоротилось до длины пиджака, джинсы мутировали в юбку, а
каблучки ботинок значительно прибавили в сантиметрах. Я пошатнулась
и взмахнула руками, ловя равновесие. И рассеется этот ужас в лучшем
случае к утру.
Ладно... Я, не принявшая вызов, – это
не я.
Глубоко вдохнув и задержав дыхание, я
посчитала до десяти, в деталях представляя рабочий кабинет Вали,
забитый договорами, чеками и прочей бюрократической радостью. И
резко выдохнула. Бумаги взметнулись до потолка и разлетелись по
кабинету. Приятного вечера и доброй ночи, подруга. Даже тебя Валя
убьёт за малейшую путаницу в бумажках. Ухмыльнувшись, я сползла с
крыльца и, довольная, поковыляла на дело. Подумаешь, две остановки
по разбитым дорогам подворотен...
У нужного подъезда я решила собраться
с мыслями перед тем, как. И передохнуть. Спасибо, дражайшая подруга
не догадалась в отместку сделать обувь на пару размеров меньше...
или больше. Я села на лавку и вытянула ноги. Осень расползалась по
дворам тенью ранних сумерек, разлеталась по городу опавшими
листьями и прощальными криками птиц. Ветер взъерошивал волосы и пах
свежестью близкой реки. На балконах третьего этажа громко
переговаривались соседки, развешивая бельё. А отбитые пятки и
подвёрнутые щиколотки приятно пощипывало лечебное тепло. Всё,
теперь – хоть на войну... То есть на пятый этаж хрущёвки
пешком.
На звонок дверь открыла женщина лет
пятидесяти. Русые с проседью волосы всклокочены, цветастый халат
полурасстёгнут, в серых глазах – глухая тоска и страх.
– Ульяна Андреевна, ведьма, –
представилась я, украдкой переминаясь с ноги на ногу. – Добрый
вечер. Вызывали?
– Проходите, здрастье... – она
распахнула дверь.
Первым делом я разулась и с
удовольствием пошевелила пальцами ног, оглядываясь. Крошечная
прихожая с единственной стойкой-вешалкой, облезлые обои. И ни следа
потустороннего. Ни единого. Даже домовой дух не ощущался. Я прошла
дальше, бегло изучив обе смежные комнаты со старой мебелью и диким
беспорядком.
– Вы, простите...
– Катерина Аркадьевна я, – тётка
топала за мной шаг в шаг и смотрела умоляюще.