Парень едва держался на ногах, его даже поддерживали под руку.
Антон сморгнул. Под руку с долговязым шла та самая Света, с которой он познакомился на дне рождения у Артурчика.
Ошибиться он не мог – те же тяжелые пряди черных волос ровно спускающиеся вдоль немного бледного лица с точеными, изумительно правильными чертами.
Вслед за парнем вышли трое парней, выражением на пьяных мордах совершенно сходные с первым зеленоволосым детиной, чавкающим жвачкой, но одетые настолько причудливо, что их легко можно было бы принять за участников какого-нибудь карнавала.
– М-мы с т-тобой… по… поедем ко мне… – вяло текла из слюнявого рта долговязого несуразная речь, – во… возьмем еще во… водки…
У Антона медленно похолодели руки. Этот парень несомненно обращался к Свете.
Зеленоволосый сплюнул жвачку и закурил. Один из трех карнавальных парней обогнал долговязого со Светой, бегом направился к стоящему у обочину джипу и открыл дверцу переднего сиденья перед долговязым, сам бухнулся на водительское место, предоставив Свете самой усаживаться на заднее сиденье, что она и проделала спокойно, ничуть не удивившись чудовищной неучтивости.
Хлопнула дверца и Света, так и не заметившая застывшего у дверей Антона, скрылась от его глаз.
Парень опустил стекла джипа, завел мотор и тяжелый автомобиль, набирая скорость, покатил по дороге. Антон провожал его глазами, пока он не скрылся за первым поворотом.
Трое парней остались стоять у дверей бара.
– Вот Васик мудак, – проговорил вдруг один из них, – Праздник в самом разгаре, а он уехал. Из-за него вообще-то собрались. Неуважение… Вот возьму и тоже сейчас уеду. А, черт, тачки-то нет… Васик! Уехал на тачке, нас оставил. Все ведь могли поместиться… Что ж нам теперь – левака ловить? Надо тоже с собой бабу взять какую-нибудь. И побыстрее. А то там этот алкаш-священник сломал стул, связал из двух его ножек крест и с криком: «Изыди, нечистая сила, изыди дьявольское наваждение!!!», за оставшимися бабами гоняется. А телки-то какие классные!!!
– Ага, – ухмыльнулся второй, – ты, когда нажрешься ни о чем другом не думаешь, как о бабе… Из-за этой бляди теперь… Мы пешком должны идти.