— Зачем
топишь? — спросил, — Мы ненадолго, да и здесь не
холодно.
— Ночи
холодные, сир, — улыбнулся мужик. — И я же вас знаю. Пока все не
посмотрите — не успокоитесь. А это точно до утра самого. Но вы не
беспокойтесь, сир. Я и чайку травяного сделаю, и поесть
придумаю.
Обойдя
большой невысокий стол, на котором наверняка и раскладывали все
карты, или что там у них было, я глянул на Хуса. Кажется, для него
вся эта история... личная?
Растопив
печь, он начал шариться в одной из спален.
— Всё
здесь. Я всё аккуратно храню, да. Сейчас, всё принесу.
Материалов
оказалось... у меня на языке крутились в основном ругательства.
Много. Очень много. Неприлично много. Помимо карт, пестривших
пометками и мелкими записями, было несколько обширных дневников,
куда мои предшественники старательно фиксировали все, что считали
важным. Было и множество книг, странно, что оставленных здесь. Были
здесь справочники со всеми возможными известными хищниками,
животными и растениями. А также справочники по различным феноменам,
в которых охотники искали совпадение с тем, что видели здесь. Нда,
материалов действительно хватит до утра.
— А вот
здесь ещё... — Хус, смущённо поскоблив ногтем щетину, принёс ещё
пару карт. — Это уже я сам составлял, такие же карты. Ну, где эти
пятна крови находил и люди пропадали. Уже после того, как последние
охотники ушли. Думал, может, пригодится, вот.
Я прошёлся
взглядом по картам и внимательно так посмотрел на
мужика.
— Хус.
Скажи-ка мне, друг егерь. А почему ты так всем этим занимаешься?
Почему для тебя это так важно?
Он
вздохнул, опустив взгляд к полу.
— Да, это,
сир. Чувство меня не покидает. Что я виноват, понимаете. Я же с
малых лет по лесу хожу. И всегда лес мне другом был, никакой
угрозы, кроме понятно, ну. То, что медведицу с медвежонком обходить
надо, так это и не угроза. Если лес понимаешь, для тебя это не
угроза. А тут? Все же эти люди в лесу же пропали. У нас тут богато,
дичь есть, раньше все почти ходили. Всё по закону, тушку заячью на
стол раз в неделю, да улиса завалить на деревню раз в пару месяцев,
то не возбранялось. А сейчас? Никто почти уже не ходит. И хоть я и
говорю, что опасности-то нет, я же хожу. Но все боятся. А вы
видели? Голодают все. Кому успеваю помогать, я помогаю. Но люди
думают, что это лесной дух на них сердится. Глупые, за что
сердится-то? Да и нет никакого духа у нас, последнего лешего ещё в
Тёмные века отловили. А всё равно народ к деревьям подходить
боится. А так, вот найдёте вы злодея, покараете его. И снова будут
на охоту ходить, и снова будет на столе мясо. Вот так я думаю,
сир.