***
Ежегодный конкурс скрипачей, проводящийся в местной филармонии,
постоянно собирал множество народа. Люди из состоятельных домов
считали прекрасным завершением года – прийти послушать хорошую
музыку перед тем как сесть за праздничный стол. Скрипачи собирались
– лучшие из лучших, а ценителей в Ластере хватало.
– Леонор мечтала выступить на конкурсе, – вздохнул Адам Ханн,
спрыгнув с повозки. – Как она играла… Жаль только, не могла
позволить себе хорошую скрипку. Я говорил, что пошел в стражу,
чтобы заработать ей на скрипку?
– Сто раз, друг мой, сто раз, – похлопал его по плечу Нильс. –
Мир лишился несравненной Леонор, но обрел несравненного бойца
Комитета. Ты делаешь важное дело, Адам, и делаешь его лучше
всех.
Адам грустно покачал головой и двинулся к дверям. Вошли в ярко
освещенный вестибюль. Лакей в ливрее сперва приветливо улыбнулся,
шагнув навстречу, но тут же замер и нахмурился.
– Чем могу услужить, герры? – холодно спросил он.
– Скрипачка, – сказал Нильс, давя на лакея взглядом. – Где она?
Черноволосая, наглая, со скрипкой Тристана Лилиенталя. Должна была
прийти где-то час назад.
Лакей переглянулся с пожилым гардеробщиком, оба одновременно
пожали плечами.
– Боюсь, ничем не смогу вам помочь, – сказал лакей.
– Ну, ты все же попытайся. Покажи книгу регистрации.
– Не имею никакого права. Книга регистрации только для…
– Позови Дрешера, – приказал Адам Ханн, который отошел в сторону
и с грустью разглядывал золотую скрипку принцессы Леонор Берглер. –
На это у тебя есть право.
– Герр Дрешер очень занят и…
– А ты ему скажи, что здесь – Комитет. И что у нас есть право
опечатать филармонию на сутки до выяснения обстоятельств, если есть
хотя бы тень подозрения на то, что здесь появился попаданец. Или
попаданка.
Лакей побледнел. Хороший слуга, отметил Нильс. Жизни не
пожалеет, защищая хозяина. Но Адам надавил на правильное место,
поставив под угрозу конкурс.
– Сию… Сию минуту, уважаемые герры, – пробормотал лакей и
убежал.
Нильс подошел к Адаму, который с выражением скорби смотрел на
золоченую скрипку.
– Какая-то ее часть навеки здесь, – тихо сказал Нильс. – Там,
куда она и мечтала попасть…
Адам нахмурился:
– Тебе никогда не давались сентиментальные разговоры. Лучше и не
начинай.
– Я просто хотел проявить…
– Ты – суровая махина, созданная крушить, Нильс. Тонкие чувства
– не твое. Я знаю, что ты мне соболезнуешь, не нужно пытаться это
выразить. В этом все твои ошибки. Когда дело доходит до
искренности, ты начинаешь лгать.