– Позволите мне? – предложил свои услуги Дрешер. – Руки герров,
вероятно, не привыкли обращаться с предметами, требующими нежного
обхождения.
– Я минувшей ночью тискал парочку таких предметов, – заметил
Адам Ханн. – Смею заверить, владелица осталась довольна и не
предъявляла никаких претензий.
Флориан предпочел не заметить шутки. Он разом перевернул целую
кипу страниц и еще несколько перелистнул поочередно. Здесь уже
можно было разобрать каждую букву. Очередная страница оказалась
заполненной до середины. Флориан демонстративно отвернулся, сложив
руки на груди.
Нильс и Адам склонились над книгой.
– Энрика Маззарини, – прочитал Адам последнюю запись. – Школа
Маззарини, город Вирту… Записалась настоящим именем? Хм… Я думал,
нам придется очерчивать круг подозреваемых. А эта девочка вообще с
головой дружит, или как?
– Волей Дио им суждено расстаться, – мрачно сказал Нильс. –
Коттедж номер восемь. Не соблаговолите подсказать, где он, герр
Дрешер?
– Разумеется! – Флориан даже не обернулся. – Для начала найдите
седьмой. Это просто, наткнетесь на него сразу же после шестого. Ну
а уж от него – не сворачивайте и, незадолго до девятого, обнаружите
восьмой. Там еще будет символ, напоминающий два кольца,
поставленных друг на друга.
***
Энрика сидела в столовой, забившись в угол, на самой скромной
табуреточке, и ненавидела свою жизнь. Почему-то она думала, что в
коттеджике будет проживать в гордом одиночестве, однако здесь уже
оказались три кандидатки. Имен своих они не назвали, и Энрика
прозвала их по самым бросающимся в глаза приметам: Носатая, Тощая и
Толстая. Все трое, очевидно, приехали из какого-то одного города и
были прекрасными подругами задолго до заселения в коттеджик.
Когда Энрика вошла, они сидели в общей комнате рядком и на трех
скрипках исполняли по нотам какую-то сложную мелодию.
– Это что? – первой возмутилась Тощая, увидев на пороге, в
окружении подхваченных ветром снежинок, Энрику Маззарини. В легком
платьице, мохнатых сапожках, жакете и шали, со скрипкой без кофра в
одной руке и смычком – в другой.
– Энрика Маззарини собственной персоной! – пропищал в ответ
шарик. – Трепещите, уродины, ибо она войдет в историю, как лучшая
мировая скрипачка, превзошедшая самого Тристана Лилиенталя!
Энрика еще рта открыть не успела, а на нее уже смотрели с такой
ненавистью, что кровь в жилах леденела.