Входя во двор, Я́нниге готовилась увидеть горы
трупов, следы эпохальной битвы и даже чью-нибудь голову насаженную
на пику, но всё оказалось гораздо прозаичней. Младшие ученики,
причём не только охотники, но и ремесленники, наводили порядок.
Ровняли песок на арене, убирали тренировочные манекены, и заносили
внутрь здания столы, лавки и тюки с вещами своих наставников.
Только что закончилось собрание мастеров, на котором было
принято решение о возвращении всех её членов под одну крышу.
Руководили процессом переезда двое мужчин и дварф. Всех троих игра
указала как мастеров гильдии охотников, показав даже их имена и
уровни. Не найдя Карха на тренировочной площадке, Я́нниге
отправилась прямиком в его комнату. Никому не пришло в голову
остановить девушку - все знали, кто она, и что здесь делает.
Гоблин, как и ожидалось, находился в своём кабинете-комнате.
Только в этот раз он не наблюдал за учениками в окно, а сидел за
столом и гипнотизировал взглядом три небольшие склянки с
зельем.
По дороге девушка напридумывала себе бог знает что, поэтому
ожидала застать своего любимого в любом состоянии…кроме задумчиво
отстранённого.
- Ты в порядке? Весь гнильник на ушах стоит. Про тебя ходят
такие слухи…
- Не знаю что за слухи, но да, я лично убил четырёх новобранцев
и двух своих младших учеников, дальше они уже сами… - Карх взял в
руки одно из зелий, видимо для изучения характеристик. - Хотя
формально это не убийство. Ты знала, что на арене жизни не
опускаются до нуля, а останавливаются на отметке одной сотой и
затем полностью восстанавливаются до значения перед поединком? Я
только сегодня это узнал. - Гоблин оторвал глаза от зелья и
посмотрел на Я́нниге. - Представляешь, мне на собрании мастеров
сделали устное замечание. - Не сдержав смешок, Карх широко
улыбнулся. От чего у девушки по спине пробежали мурашки, но не от
вида зубастой пасти, а из-за его глаз. Очень спокойных и
безучастных. - Никогда не догадаешься за что…
- Да плевать на них, как ты, что случилось? С тобой всё хорошо?
- Она подбежала к гоблину и попыталась обнять его, но тот хоть и
мягко, но настойчиво отстранил её от себя.
- Я столько вчера надумал себе пафосных мыслей, о том, что это
мой долг, что я обязан победить чей-то страх, что ненависть станет
моим бременем, ведь я убиваю, чтобы дать им шанс на спасение… -
Каждое его слово сочилось сарказмом к самому себе. - Я всё ночь
представлял, какие буду испытывать муки совести, когда стану
причинять боль несчастным. Как буду сам страдать, вынуждая своих
учеников делать то же самое…какой я дурак.