Кровь отхлынула от моего лица. Я стояла напротив своего имени, четко напечатанного на белом листе. Не веря своим глазам, я еще раз прочла написанное.
Мой отец – он тоже виновен. Хотя я, его дочь, понятия не имела, когда это он стрелял в народ. Разумеется, он не стрелял. И даже жаль, что он этого не делал… Может быть, это внушило бы головорезам, творящим бунт в Париже, немного страха и уважения к власти. А мой муж? Ведь уж он-то при дворе всегда был тише воды, ниже травы.
Что касается меня, то я, оказывается, шлюха и лесбиянка. Как хорошо, черт побери, что мне сообщили об этом!
Да, у меня еще достало духу иронизировать. Но от гнева и оскорбления губы у меня дрожали, лицо покрылось бледностью, в глазах стояли злые слезы. Как отвратительно то, что в Париже нет войск, что никто не хочет привлечь мятежников к ответственности! А это милосердие короля – будь оно проклято!
– Добрый вечер, сударыня, – услышала я чей-то низкий, чуть насмешливый голос. Он прозвучал мягко, но с хрипотцой, с небольшими модулирующими раскатами на букве «р».
Я увидела высокого мужчину в голубом камзоле, отделанном серебряным галуном. Приветствуя меня, он приподнял роскошную шляпу, и солнце сверкнуло в его белокурых волосах. Я узнала банкира Рене Клавьера.
– Я очень удивлен, встретив вас здесь, мадам.
По спине у меня пробежала дрожь. Стоило ему хоть раз произнести мое имя, назвать меня принцессой или просто вспомнить о Версале, и внимание толпы будет привлечено ко мне. Потом я вспомнила, что вела себя с Клавьером очень высокомерно и холодно. Чтобы отплатить мне, ему нужно только узнать меня, и я тут же буду растерзана на тысячу кусков… О, разумеется, со мной не обойдутся так мягко, как с тем человеком, которого бросили в бассейн. Думая об этом, я стояла молча, сознавая, что нахожусь полностью во власти Клавьера.
– Дайте мне руку, – произнес он приглушенно.
Я подала ему руку, сама не понимая зачем. Пальцы у меня дрожали.
– Куда вам нужно идти?
– Перекресток улиц Кок-Эрон и Платриер, – проговорила я тихо.
– Я доведу вас до улицы Сент-Оноре, там стоит моя карета.
Он повел меня сквозь толпу, которая, несмотря на то что он был одет весьма роскошно, не выказывала к нему ни малейшей неприязни. Он был буржуа, стало быть, свой. Кроме того, его сопровождали несколько широкоплечих лакеев – можно было не сомневаться, что они вооружены.