— А ну-ка… рвите притеснителя!
Импульс Харизмы ушёл в землю через кости, охватил
трусливое стадо некрофагов, и они бросились. Гаст имел пятнадцатый
уровень, и с ходу разорвал двух гулей когтями, но остальные повисли
на нём, обездвижили, стали терзать, сокращая красную полосу над
головой.
— Назад! — приказал я, когда она почти иссякла. Пришлось вложить
больше усилия, ибо оттянуть гулей от мяса тяжелее, чем бросить их
на смерть.
Гаст едва шевелился, его сильно изранили, я навис, держа в руках
каменный топор. Удар вскрыл череп на раз, и я почувствовал две
волны удовольствия.
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 7!»
«Внимание! Примите поздравления! Вы достигли уровня 8!»
Вот так шестой убил пятнадцатого и сразу же получил два уровня.
К такому можно пристраститься.
Я нанёс ещё несколько ударов топором по шее гаста, но тупое
оружие только измочалило ткани. Схватил одной рукой под челюсть, а
другой за затылок, потянул изо всех сил. Мясо и жилы трещали с
отвратительной натуральностью, я чувствовал подвижку всякий раз,
когда в шее рвалась та или иная мышца, видел, как тёмная кровь
лилась сквозь раны, чувствовал вонь. Наконец голова оторвалась.
— Ешьте, заслужили, — сказал я устало.
Они набросились с аппетитом… настоящих гулей. Разорвали шкуру,
стали жевать мышцы и потрошить брюшину, растянули кишки, с хрустом
переломали суставы, вскрыли грудину и вырвали сердце. Гули
насыщались, отдаваясь голоду целиком, не ели, а, словно,
участвовали в оргии, только без коитуса.
Я наблюдал чуть в сторонке, запустив язык в череп гаста,
наслаждаясь мозговым веществом. Странно, как же быстро исчезла
брезгливость. О, а вот и драгоценный квинтессант. Довольно
крупный.
— День только начался, — сказал я, когда они обглодали кости и
начали их разгрызать.
Второй гаст попался через час, он даже не успел никого убить, мы
набросились живой волной, и я проломил каннибалу череп, получив ещё
один уровень. Хм, всего один? Понятно, прогрессирующая шкала
развития, — каждый следующий уровень требует больших
усилий.
Мы пожрали его и стали ждать новой добычи, но на протяжении трёх
часов лишь теряли время. Тогда я сам выдвинулся на охоту.
Поразительно, насколько же остро чутьё гуля. Запахи
почвы, растений, сырого тумана, собственного тела и стаи, — всё
лезло прямо в мозг, невероятно яркое ощущение. Аромат гниющей плоти
наполнял пасть слюной, но отвлекаться было нельзя; вот пара
фестрогов замедлились, повернули тяжёлые головы к могиле, пришлось
окликнуть их рыком. А вот и нужный запах, — гаст, прошёл недавно. Я
побежал быстрее, предчувствуя добычу, а на верёвке, опоясывавшей
туловище, болтался испачканный в крови и мозгах топор.