– Плюс – еще полтора десятка фриков.
Обычно меня мало волнуют движения коллег. Я никому не завидую, и учиться мне не у кого. Я одиночка. Чертовски талантливый и везучий одиночка. Но в этом случае любопытство пересилило. Когда в одном углу вдруг засверкали десятки фотовспышек, и с каждой секундой к ним добавлялись новые блики. Будто фейерверк взорвался. Я ринулся туда, расталкивая локтями надменных педерастов и прочих расфуфыренных манекенов полусвета. То, что я увидел, возможно, было бы похоже на расчитаный пиар-ход, уже не раз использованный, если б не энергетика, которая витала над всей сценой. Происходящее было так развратно, одновременно целомудренно и бесконечно романтично. Белка взасос целовала свою подругу, шикарную модельного образа брюнетку. Вот как я впервые увидел Анку. Что это был за поцелуй! Если б эта сцена происходила в кино, фильм стал бы классикой, а эпизод – цитируемым во всех киноучебниках. В поцелуе Белки было столько искренности, нежности, беззащитности и того озорства, которое делало эту девочку в моих глазах пылающим факелом, способным осветить самые темные закоулки чьей угодно жизни. Я не увидел в их поцелуе никакого секса. Я видел только любовь. Я стоял ослепленный этим поцелуем, как когда-то в первый раз – ее улыбкой. Щелкали затворы фотокамер, сверкали фотовспышки, но мне казалось, все собравшиеся в этот момент чувствовали: в жизни есть смысл. И этот смысл – в том неуловимом, что они ощущали, когда смотрели на поцелуй двух красавиц.
Слава выскочил откуда-то между ног у официанта и принялся разнимать подруг. Как нелепо, неумело и бессильно он это делал. Затворы защелкали с удвоенной скоростью. Слава что-то кричал, дергал за волосы брюнетку, хватал Белку за шею, будто готовился играть кульминационную сцену «Отелло». Она нехотя, всем своим видом давая понять, что подчиняется обстоятельствам, прервала блаженство и, плавно, будто лебедь крылом, отвесила ему звучную пощечину. Затем взяла за руку подругу и так же неторопливо пошла к выходу. Они были похожи на двух больших птиц, которые вышагивали и парили одновременно. Все молча расступились перед ними. Проходя мимо меня, он стрельнула из-под ресниц своими лукавыми искорками и на секунду прижалась губами к моей щеке:
– Не принимай всерьез, – прошептала она.