Барсавский шел
довольно долго, не позволяя себе думать о матери, дедушке и той
куче проблем, которая грозила на него свалиться в ближайшее время.
Эрдиан слишком хорошо знал мать и не верил, что она послушается и
просто уедет. Нет, эта женщина обязательно попытается выполнить
приказ своего отца-губернатора. Нет причин сомневаться в этом. И
всего через час молодой человек может оказаться отчислен из
магуниверситета.
Глубоко вздохнув,
Эрдиан остановился и прикрыл глаза. Он сопротивлялся отчаянию,
пытался вытеснить его яростью, но получалось плохо. Элеонору мало
что волновало, но своего она добивалась упорно.
Обогнув один из
корпусов университета, рейян Барсавский по тропинке углубился в
небольшой сквер. За недолгий срок блондин уже неплохо изучил
территорию и облюбовал уютную лавочку в тени разлапистых зарослей
рододендрона. Это было настолько уютное местечко, скрытое от
посторонних глаз, что Эрдиан мысленно объявил его своим убежищем и
не планировал никому показывать.
Опустившись на
лавочку и вытянув длинные ноги, Барсавский откинулся на спинку и
подставил лицо солнечным лучам. По небу скользили клочки облаков,
солнце то показывалось, то пряталось за ними. Воздух переполняли
густые, как кисель, ароматы цветов. В любое другое время Эрдиан с
удовольствием провел бы в своем укрытии несколько часов,
наслаждаясь покоем. Но сейчас он мог позволить себе всего несколько
минут, а потом придется возвращаться и искать способ удержаться в
магунивере.
Еще раз глубоко
вздохнув, Барсавский извлек из внутреннего кармана письмо и, глянув
на просвет, надорвал край конверта. На колени молодому человеку
выпал один-единственный листок письма и несколько рисунков на
плотной кремово-бежевой бумаге.
«Привет, Барсик!»
- было написано вверху вырванного то ли из блокнота, то ли из
тетрадки листа, и молодой человек невольно фыркнул. Но уже через
несколько минут против воли улыбнулся, читая чуть наивные, но
восторженные строки, написанные крупным, немного детским
почерком.
Со странички в
клеточку на него дыхнуло жаром пустыни и ароматом благовоний,
нагретым лимонадом и лошадиным потом. К листам с рисунками
пристали крупинки песка, и Эрдиан стер их, рассматривая небрежно
нарисованные уходящие вдаль и теряющиеся в серебристом мареве
барханы, развалины старинного города, почти занесенные песком,
амфоры из выбеленной солнцем глины, испещренные незнакомыми
символами. На миг ему почудилось, что песок на рисунках движется,
подчиняясь воле ветра. И этот ветер проникает сквозь бумагу,
овевает лицо, выдувая все мысли.