Алексей предпочитал в таких случаях ссылаться на Суворова. Известно ведь, как однажды Александра Васильевича крепко, говоря современным языком, достали по поводу его фатального, прямо-таки неправдоподобного «везения». Вот и воскликнул генералиссимус в сердцах: «Везение, везение! Но когда-то ж должно быть и умение!»
Примерно так же рассуждал и Алексей. Хотя ему, конечно, все-таки и везло. Но тут, как ты ни рассуждай, а что-то, наверное, проистекает и от Бога. Хотя и на этот случай тоже есть добрая российская присказка: «Бог-то он Бог, да сам не будь плох!»
Особенно памятен эпизод, который едва не закончился трагически. Едва! И тогда досужие на выдумку журналисты сочинили, что он, Алексей Мазаев, успел в самый последний миг выскочить из-под крышки гроба. Красиво, конечно, сказано, даже впечатляет в известном смысле. Но все это чепуха на постном масле. Ну да, ситуация действительно сложилась критическая. И что? Шанс-то ведь оставался! Он, кстати, всегда имеется, пусть один из тысячи… из миллиона! И поскольку он все же есть, профессионал им не просто должен, но обязан воспользоваться. Тем более пилот экстра-класса, для которого критические ситуации – всего лишь привычные условия его повседневной работы.
Вот легендарный Сергей Николаевич Анохин однажды рассказывал…
А его ведь называли «человеком-птицей», и без всякого преувеличения, потому что он летал в буквальном смысле на всем, что только может подниматься в воздух. И рассказывал он, конечно, не Алексею – к тому времени, как юный Лешка Мазаев лишь помышлял о своей будущей героической профессии летчика-испытателя, великого Анохина друзья-товарищи, чьи имена тоже стали легендарными в кругах, связанных с авиацией, провожали на заслуженную пенсию. Так вот им, своим коллегам, и рассказывал Сергей Николаевич. Алексей же услышал о той старой истории уже от своего наставника Сан Саныча, который учился у Анохина, летал вместе с ним, прекрасно его знал, ну и все такое прочее…
Словом, вышло так, что во время очередного испытания самолет Анохина попал во флаттер.
Даже бывалые летчики внутренне содрогаются при одном только упоминании об этой внезапно нарастающей вибрации, способной вмиг разрушить потерявший управление самолет. То есть в самом прямом смысле разорвать его на куски. Еще в недавнем прошлом флаттер означал, по сути, смерть машины, а если летчик не успевал среагировать, терялся, то и его тоже. В наши дни теория этого грозного явления достаточно разработана, и расчеты авиаконструкторов практически точно указывают на верхние границы скоростей, переходить через которые летчик не должен. Но в те, уже кажущиеся давними, шестидесятые годы превалировал все еще трагический опыт испытателей…