Это было бесплатное грязновское дополнение ко вчерашнему разговору о легких сигаретах.
– Вот мерзавец, – беззлобно сказал Турецкий и принялся звонить Гордееву.
Дома того не оказалось, мобильный телефон не отвечал, а секретарша его офиса в Химках сказала, что Юрий Петрович еще не приехал, но до обеда обязательно будет.
– А во сколько у вас обед? – поинтересовался Турецкий.
– В промежутке от двенадцати до пяти вечера, – последовал исчерпывающий ответ.
Турецкий решил, что сделал все что мог, и поехал на работу.
Подъезжая к служебной стоянке, он в потоке прочих машин, двигавшихся на полсотни метров позади, приметил знакомый «опель корса», но ни водителя, ни номеров, разумеется, разглядеть не сумел. Похожий «опель» недавно купил Гордеев, а впрочем, мало ли таких машин в Москве?
Турецкий припарковался, вышел из машины и пошел в Генпрокуратуру. На втором этаже он встретил разговаривающего по мобильному телефону Меркулова. Заместитель Генерального прокурора России по следствию отвечал односложно, из чего Турецкий сделал вывод, что тот говорит либо с высоким начальством, либо с тем, с кем хочет поскорее закончить разговор, то есть опять же с высоким начальством. Меркулов сделал жест, означавший «зайди ко мне», и Турецкий кивнул.
После этого Александр Борисович заглянул в приемную генерального.
– Я нужен?
– Сам еще не приехал, – лаконично объяснила секретарша, дама в лучших советских традициях – без возраста и готовая на все в интересах шефа.
Турецкий с облегчением отправился в свой кабинет, где в течение четверти часа с удовольствием предавался безделью – пил третью за утро чашку кофе и просматривал свежий номер «Спорт-экспресс». По истечении пятнадцати минут он вытащил из портфеля большое зеленое яблоко, надкусил его и зашел к Меркулову:
– Привет, Костя.
– Садись. Кофе будешь?
– Хватит уже с меня. Вот яблочком лучше похрущу...
– Ладно. Ты, я помню, в отпуск собираешься, – прищурился Меркулов.
У Турецкого внутри все похолодело. Слишком хорошо он знал этот прищур. Слишком много он видел таких прищуров. Числа им не было, этим прищурам. А уж вступительная фраза была хуже не придумаешь. Она уже таила в себе скрытую угрозу этому самому отпуску, если не сказать даже – смертельную опасность. Впрочем, тон у Меркулова пока что был вполне невинный.