– Подождите, гражданочка! Давайте разберемся… – Иващенко достал из ящика несколько листов бумаги.
– Да что тут разбираться? Надо! Срочно! Розыск!
Дама кричала.
«Дублинские», – подумал Иващенко. В кроссвордах ему эта фамилия не попадалась.
– Погодите. Когда, вы говорите, он ушел из дома?
– Вчера. В семнадцать ноль-ноль, – четко ответила мадам Дублинская. – То есть в пять.
– Ага, – неопределенно ответил лейтенант и сделал пометку.
Дублинская снова сорвалась на крик:
– Вы что, не понимаете?! Мы же время теряем! Надо всесоюзный розыск объявлять!
– Всероссийский, – машинально поправил ее Иващенко.
– Да хоть всенародный! Вы что, не понимаете?!
– Я-то понимаю, но и вы поймите – в розыск мы можем объявить человека, только если он не появлялся более трех суток. А по вашим словам, он только вчера из дома ушел.
– Вы что, с ума сошли? А если с ним что-то случится за эти трое суток?
– Очень может быть, что погуляет – и вернется, – попытался успокоить ее лейтенант. Но его фраза возымела обратное воздействие. Дама снова сорвалась на крик:
– Мой муж не гуляет! Как вы смеете?! Он солидный человек! Профессор! Мировая знаменитость! Он вчера с симпозиума прилетел! Я уже и в бюро несчастных случаев звонила, и по моргам. С ним точно что-то случилось. Он не может просто так пропасть!
– Ну-ну, все бывает, – продолжал твердить свое Иващенко. – Бывает, что и солидные люди загулять могут.
– Я вам говорю, не может он загулять! С ним что-то случилось!
– И вы меня поймите. Не имею я права раньше трехдневного срока в розыск объявлять, – упрямо сказал лейтенант. – Хоть режьте на куски – не имею.
– А зачем вы тогда тут сидите? Что вы можете сейчас сделать? Нельзя же совсем бездействовать. Человек пропал – вы понимаете?!
«Вот заладила, – подумал Иващенко. – Такая не отвяжется. Надо что-то придумать, а то ведь будет сидеть тут трое суток, дожидаться».
– Я могу сейчас у вас заявление принять, – пришла в голову Иващенко спасительная мысль. – Но ход делу мы сможем дать только по истечении трехдневного срока. Согласны?
Дама посмотрела в глаза лейтенанта милиции и, увидев только ледяную непреклонность, поняла, что препираться бессмысленно, и кивнула.
Иващенко протянул ей несколько листов бумаги.
– Пишите. И как можно подробнее опишите обстоятельства. Сесть можете вон за тот столик.