Так что наш матч с Фишером — частная инициатива самого Фишера и
группы американских толстосумов. К чемпионству в понимании ФИДЕ
отношения не имеет. Чемпионом будет тот, кто победит Фишера в
официальном матче на следующий год. Об этом мы тоже толковали с
Анатолием, и я дал ему слово: если выиграю, не буду претендовать на
звание чемпиона. В рамках этого цикла, конечно. Сам же постараюсь
отобраться на следующий матч, матч семьдесят восьмого года. Вот там
мы с тобой, Толя, и поборемся. Но то дело далекое...
Я не просто сидел. Не просто размышлял. Я ждал. В условленном
месте.
И вот дождался.
Перед «Сберкассой» остановилась белая «Волга». Водитель вышел из
машины, оглянулся.
Я и подошел.
— Здравствуйте, Леонид Борисович!
— Здравствуй, Миша. Не заскучал? Не заждался?
— В Москве не заскучаешь, — ответил я.
— Тогда садись рядом, поедем.
Я сел рядом с Марцинкевичем. Но прежде поздоровался с маменькой
и с Галиной — те сидели сзади.
— По плану? — спросила Галина.
— По плану, — ответил я.
И мы поехали. По плану. В гостиницу «Москва», где я остановился,
о чем Батуринский знал. Как не знать, если номер бронировал
Спорткомитет.
Ресторан в гостинице шикарный. Большой, просторный. Помпезный,
да, но разве это плохо?
Мы пошли через главный вестибюль. Тоже большой и отчасти
помпезный.
И тут, в вестибюле, меня перехватил Миколчук. Вернее, попытался
перехватить. Но я сказал, что сейчас занят. Видите, я с
друзьями.
Миколчук сказал, что подождет. Только все мои пожелания по
поездке приняты, и Виктор Давидович все документы уже подписал.
И мы прошли в ресторан, а Миколчук, думаю, пошел звонить
Батуринскому. О том, что я с девушками. С Галиной Брежневой. И с
замминистра, и... В общем, дела идут, контора пишет.
Для нас приготовили лучший столик. Подозреваю, что таких лучших
в зале множество, но этот и в самом деле был хорош. Не слишком
близко от музыки, не слишком далеко.
Я, однако, забурел. Обедаю в «Метрополе», ужинаю в «Москве».
Меня подробно расспросили и о том, что было в Спорткомитете, и о
том, что сейчас говорил Миколчук.
Я отдавал отчет, что родственные и дружеские чувства чувствами и
остаются, но важно другое: я сейчас купаюсь в лучах славы. Славы
Фишера. Когда комета подлетает к Солнцу, у неё появляется длинный
хвост. Вот и я сейчас приблизился к Фишеру и резко увеличился и в
размерах, и в яркости. Ну, а через меня к Фишеру прикасаются и
остальные. Потому такой интерес ко мне. Разгромит меня Джеймс
Роберт Фишер, и я, как та комета, улечу обратно во тьму, в
безвестность.