Когда Надя смогла хоть немного думать, когда шок начал отходить, она много размышляла, как такое могло произойти. Что в мире не так? Почему ее мама могла умереть? Как это вообще возможно?
И почему-то ее детский разум находил связь с нарушенным порядком на трюмо. Наверно, Наде просто хотелось надеяться, что на смерть близких можно повлиять.
С тех пор она всегда ставила некоторые вещи в строгой последовательности, потому что самым большим ее страхом стал страх потерять и отца. Она боялась, что и папа умрет, оставит ее одну. Это нужно было предотвратить во чтобы то ни стало.
Например, папина зубная щетка всегда должна была лежать слева, а Надина – справа, и обязательно параллельно друг другу. Надя никогда не была помешана на чистоте и порядке в целом. Лишь некоторые вещи почему-то должны были располагаться определенным образом. Она сама не могла сказать, почему именно эти вещи и именно в этом порядке.
Позднее, сознательно она уже не верила, что «магия порядка» может отвести беду, вернее, убеждала себя, что это ерунда. Но эмоции остались. Видеть подобную путаницу причиняло ей противную, саднящую боль - и -внутри пробуждалась паника.
Дед Кир, единственный, кто заметил эти странности еще когда она была ребенком, иногда специально нарушал ее порядок, чтобы наказать. Надя знала это. Наверняка и сегодня сделал так, чтоб проучить за опоздание.
Надя вздохнула, бросила взгляд в зеркало. Потрогала пальцем губы, которые еще помнили поцелуи Игоря. Как жаль, что нельзя оставить навсегда, законсервировать это ощущение. Разделась и стала мыться.
Мылась долго, чтобы оттянуть проклятую проверку. Пару раз, выключая душ, слышала, как Кир нетерпеливо ходит около ванной. Включала душ снова и продолжала мыться, ему назло. Потом вытерлась и накинула халатик.
В туже секунду дверь открылась и вошел Кир. Не закрывать дверь в ванную было одним из правил, что он принуждал соблюдать. Наверно, боялся, что Надя перережет себе вены или еще что-то с собой сделает.
— Ну все, Наденька, давай, мы быстро, — приторно-ласково произнес он. Развернул ее спиной к себе, нагнул так, чтоб Надя оперлась руками о стиральную машину, стоявшую в ванной, задрал халатик и знакомым, отвратительно-алчущим жестом скользнул рукой ей между ног.
… Это было не больно. Разве что немного саднящего чувства, такая маленькая колющая боль. Но отвратительно до умопомрачения. Настолько, что хотелось сдохнуть. Впрочем… нередко Надя смотрела на себя словно со стороны во время этих проверок, убеждала себя, что происходит это не с ней, чтоб не сойти с ума. Старалась просто переждать. Но отрешиться получалось не всегда.