Мы праздновали, совершенно не скрываясь и не считая расходов.
Поднимали тосты, звонко чокались и быстро поглощали горячее, в меру
жирное мясо. Самое то, чтобы восполнить потраченные силы. Некоторые
студенты оглянулись на наш стол, но пока внимания особенно не
обращали. Что ж. Это скоро изменится. Обещаю.
Мне на самом деле сильно повезло, что
алкоголя на столе не было. И без этого афродизиака девушки,
наевшиеся и отдохнувшие, начали подсаживаться ближе. А пей мы
настоящее шампанское, одному мне в комнату было бы не уйти. Да и
Ольге, продолжающей притворяться парнем, внимания досталось с
перебором. Еще чуть, и все ее прикрытие рассыплется.
— Нужно поговорить, — наклонившись ко
мне, позвала Екатерина, когда застолье медленно стало затихать.
— Сегодня я его никуда не отпущу, —
возмутилась сидящая рядом и разгоряченная Виолетта, но я легонько
отстранил девушку. Делу время, а потеху можно и на ночь
оставить.
— Виола, о чем мы договаривались?
Вскоре вернемся, — я встал из-за стола и вместе с Пожарской отошел
в сторону. — Какие новости?
— На нашу победу и в самом деле никто
не рассчитывал. Особенно полным классом, — криво усмехнувшись,
сказала Екатерина, передав мне целый кошель золотых корон. — Почти
двадцать тысяч, хоть сейчас покупай именье.
— Но тебя это не радует. Почему? —
коротко спросил я.
— Николас... дурак, хоть и
продуманный. Он тоже поставил против, но у него не было своих
денег, и он занял. У людей, у которых лучше не занимать, — еще боле
мрачно сказала девушка, а потом растерянно отвернулась. — Я знаю,
он сам виноват. Дурак, но он наш дурак.
— Сколько он должен? — понимающе
усмехнувшись, спросил я.
— Пятнадцать тысяч. И еще имение на
три, — повесив голову, сказала Екатерина.
— Вот как. Из этих денег он должен
был получить четвертую часть, как посредник и организатор. Вот
только и сумма должна быть чуть больше. Раза так в два. Верно? —
спросил я, дожидаясь, пока Пожарская поднимет взгляд. Зубы девушки
скрежетнули от ярости, и она кивнула. Не всегда приятно оказываться
правым. Но я догадывался, что будет именно так.
— Угадаю, он брал долговые расписки,
не подкрепленные ничем, кроме честного слова, рассчитывая, что
выплачивать буду я, а не они? — уточнил я, глядя в горящие от гнева
глаза Пожарской. — Сколько?
— Семь тысяч. Мы бы проиграли
четырнадцать, — произнесла Екатерина, переступая через собственную
гордость. Она прекрасно понимала, что я сейчас должен чувствовать,
и сама была в ярости, но, в отличие от девушки, я с легкостью
сохранял холодный разум.