Гиппарион всхрапнул и обнажил крупные зубы, злобно покосившись на толстяка. Абатур поспешно отдернул руку.
– Отличный жеребец, – восхитился он. – За такого не жалко никаких денег.
– Вот потому-то он и побудет здесь, на охранном дворе, – проворчал капитан. – Не очень-то я доверяю твоим постояльцам.
– Ты меня обижаешь, – оскорбился толстяк. – Я не принимаю у себя конокрадов.
– Тебе-то откуда знать, кто здесь останавливается? – усмехнулся капитан. – В твое заведение каждый день приходит две сотни человек, и столько же уходит.
– Это верно, – вздохнул Абатур. – Народу много, за всеми не уследишь. Между прочим, я мог бы купить этого жеребца и избавить тебя от хлопот.
– Не облизывайся. Жеребец принадлежал купцу Ксеттосу и будет отправлен его наследникам.
– А мечи тоже его? – спросил Абатур.
Он вытянул из ножен один из мечей Бельфеддора, по-прежнему привязанных к крупу Мрака.
– О, боги! – изумленно воскликнул толстяк. – Взгляни, дружище! Это же сталь! Ты знаешь, сколько стоит такой клинок?!
– Не трогай ничего! – прикрикнул на него Кселлос.
Он отобрал у толстяка меч и задвинул его обратно в ножны.
– Из этого каравана тебе ничего не достанется. Всех людей и все добро Ксеттоса я сдам коменданту Паттоко.
– Что я в тебе ценю больше всего, друг, так это твою неподкупность и верность долгу, – уважительно, хотя и с изрядной долей иронии произнес Абатур. – Ты настоящий солдат.
Воины привязали жеребца к кольцу в стене. Капитан сам проверил надежность узлов на руках пленника и спросил напоследок:
– Чего-нибудь хочешь?
– Если можно, воды, благородный господин, – попросил Бельфеддор.
– Подайте ему воды, – распорядился капитан.
Один из солдат зачерпнул из бочки большим ковшом и поднес его к губам пленника. Опустив голову, Бельфеддор вдруг увидел собственное отражение и в ужасе отпрянул. Факел на стене светил довольно ярко, и бывший раб Ксеттоса смог разглядеть себя вполне отчетливо.
Ему было немногим более двадцати лет, теперь же на Бельфеддора смотрело из воды незнакомое, обросшее щетиной лицо с суровыми, даже грубыми чертами видавшего виды человека неопределенного возраста – с равным успехом ему можно было дать и тридцать лет, и пятьдесят.
«Надо же, – заметил демон несколько удивленно. – Оказывается, мы сильно изменились…»
– Мы?! – вскричал Бельфеддор вслух, не сдержавшись. – Это я изменился! Что ты со мной сделал?!