– Выходит, что Соттанос этим и воспользовался. Продавал государственных рабов, отмечая их умершими, сбывал кое-какие материалы, просто прикарманивал средства. Это, конечно, всего лишь слухи, но люди зря болтать не станут. Хотя лично мне верится в такое с трудом. В бытность мою при дворе в Аттоко я слышал о Соттаносе, как о приличном, кристально честном человеке, хотя лично с ним знаком не был. Возможно, ты прав насчет того, что большие деньги портят людей. Как бы там ни было, для проверки император прислал другого своего советника – Октонноса. Он назначен комендантом дворца. Императорский караван прибудет через неделю. Если к тому времени Октоннос установит факт хищения, Соттаносу очень не поздоровится.
– А я слышал, что здесь каким-то боком причастен Омматоннатос, – произнес второй, понизив голос.
– Ну, самого наследника трона никто не посмеет обвинить, – ответил его товарищ так же тихо. – Император многое ему прощает. В любом случае все шишки посыплются на Соттаноса.
Бельфеддор повернулся к говорившим. За соседним столом спиной к нему сидели двое людей, судя по богатым одеждам, какие-то аристократы.
– Прошу прощения, господа, – обратился к ним Бельфеддор. – Меня заинтересовал ваш разговор.
Аристократы обернулись. Один из них оказался стариком с голым черепом и аккуратной седой бородкой. Его товарищ был значительно моложе, решительное лицо и характерный блеск в глазах свидетельствовали о задиристом характере, свойственном, впрочем, очень многим молодым ногарским аристократам. На его поясе красовался легкий короткий меч.
– Тебя разве не учили, что нельзя подслушивать беседу благородных господ? – весьма недружелюбно поинтересовался молодой, – голос его звучал высокомерно и даже с вызовом.
– Еще раз прошу прощения, – учтиво извинился Бельфеддор, хотя демон посоветовал ему выбить зубы молодому грубияну. – Я случайно услышал знакомое имя и невольно прислушался к вашему разговору.
Молодой аристократ явно хотел ответить что-то грубое и дерзкое. Бельфеддор, хоть и отличался от прочих простолюдинов, все же никак не мог быть ровней благородным ногарским аристократам, а следовательно, не был достоин какого-либо уважения с их стороны. Молодой человек даже взял плеть со своего стола с явным намерением пустить ее в ход при малейшем поводе. Благородные ногары не церемонились со всяким сбродом, собравшимся в Отоммосо со всего мира. Однако старик жестом остановил своего товарища и произнес: