– Трофейные головы животных на стене. Кабан и олень.
– Вот видишь! – обрадовался Байрон. – Уже два варианта.
– Не думаю. Нормальный мужик скорее назначит паролем место, где получил незабываемый кайф от такого убийства. Есть одна фотография. – Я сажусь к компьютеру. – Заставка на экране. Мне нужно... – Я задумываюсь. – Мне нужна кличка его собаки. Точно. Охотничья собака. Рыжий сеттер.
– Перезвоню через минуту.
– Он уже на связи, да? Твой заказчик?
– Не нервничай, – строго приказал Байрон и отключился.
Я сидела тихо, не двигаясь. Думала, как можно назвать такого великолепного ирландского сеттера. Мама против собак и кошек в доме. «Никто не смеет навязывать мне условия существования, – так, кажется, она выразилась, рассматривая серого котенка, которого я принесла в десять лет. – Никогда не буду использовать животных как игрушки или средство от одиночества и тебе не разрешу».
В кармане куртки завибрировал телефон.
– Клёпка, – сказал в трубку Байрон.
– Не может быть, – я с сомнением посмотрела на заставку. Такая шикарная сука должна иметь царское имя.
– Точно. Клёпка. Зарегистрирована. По паспорту – Клеопатра.
– Это другое дело, – сказала я и набрала девять букв.
Дальше все было просто: коды доступа – перекачка – подтверждение – выход из системы – ванная комната – форточка – лестница – туалет внизу – бар – текила.
– Текила? А сколько тебе лет, девочка? – это бармен.
– Пошел ты!
* * *
В машине меня стало тошнить. На Байрона, как всегда после дела, накатила эйфория.
– Мы никогда столько не отгребали. На что потратишь деньги?
– Не знаю. Открой форточку, – я задыхалась.
– Ты чего? – Он присмотрелся. – Чего такая бледная?
Я вышла на мокрый асфальт. В мире явно что-то изменилось.
– Байрон, сейчас у нас что? – спросила я, задрав голову вверх.
– Сейчас у нас ночь, пятница на исходе, двадцать три часа, сорок три минуты.
– А в природе?
– А в природе у нас октябрь. Залезай в машину, простудишься.
* * *
Час ночи. Если точно – ноль один час, ноль семь минут. Я стою у разложенного дивана. Мама запойно спит. На тумбочке – стакан с водой и пустая оболочка от какого-то порошка.
– Мам! Мамавера!
Она пошевелилась. Если это было снотворное, будить бесполезно. Я наклоняюсь и осторожно тащу к себе серый мешочек из-под ее подушки.
– Не трогай, – сонно приказывает она, не открывая глаз.