Так, ладно, нижнюю вижу, а вторую не
вижу. Я только знаю, где она. А если выше посмотреть? Нет, не
третью.
У оракулов развита четвёртая чакра,
произвольно или интуитивно. И вся их магия мысли протекает оттуда…
Ведь мой кокон откуда-то подпитывается, не может же быть, чтобы не
было источника энергии.
И среди глухой тени, которую для меня
представляло всё моё тело, я вдруг увидел серо-золотой отблеск в
области солнечного сплетения. Она есть, она там!
– Да! – я хлопнул по ванной и даже
выпрямился.
Но тут же зашипел от боли в ноге…
– Жжёный ты… Коряга хренова, я тебе
это припомню, – мне пришлось снова откинуться, расположив ногу
поудобнее.
Взгляд снова устремляется внутрь.
Прыжки по мозгам оракулов дали явный результат – что-то в моём теле
получило развитие, и мне надо было найти это «что-то».
Я всмотрелся в солнечное сплетение,
пытаясь разглядеть четвёртую, оракульную чакру. В нашем корпусе
псиоников её называли серой, несмотря на золотой оттенок. Средняя
между белой небесной и чёрной земной, поэтому и серая.
А ведь у того паренька, который
мухлевал в мензурке, она была намного чётче.
Тут снова проявилось золото в районе
солнечного сплетения, но я не успел зацепиться взглядом. Слишком
слабо.
Так, а если представить, что меня
атакует оракул? Я улыбнулся – самовнушение всегда было моим
коньком.
– Вася, про корягу забыл, – шепнул я,
и получил новую порцию злости.
Пошла энергия, я представил
сворачивающийся кокон. И тут снова мелькнуло золото, но отблеск
сверкнул, будто грань изумруда, и лучик почему-то ушёл не вниз, а
наверх, к голове.
Соскочил, как бы назвали у нас в
корпусе псиоников. Боже, как давно это было, я уже забыл все азы
учёбы.
Я округлил глаза, когда почуял в шее
и затылке знакомое ощущение. Твою псину, это была псионика!
Не чужая, не этот бесполезный ручеёк,
текущий через нижнюю закупоренную чакру. Это была моя собственная,
чистая псионика!
– Моя! – я снова радостно выпрямился
в ванной, не обращая внимания на боль.
Откинулся, подняв волну и выплеснув
воду на пол.
– Да, жжёный пёс… Не жжёный ты, не
жжёный, – у меня чуть слёзы не навернулись, то ли от боли, от ли от
радости, – Не горелый.
– Ой, извините, господин принимает
ванну? – послышался скромный голосок.
Я повернул голову.
Посреди комнаты стояла служанка. Как
назло, блондинка, к которым я так был неравнодушен.