И как ответ не то в голове, не то в воздухе прошелестело бархатистое: «А разве ты хочешь выйти отсюда? Разве тебе здесь плохо?» Тихий, ласковый, как прикосновение ангела, смех.
Ди замерла, прислушиваясь. Лабиринт был безмолвен. Но не слеп. Это она поняла только теперь. За ней следили. Очень внимательно – она почувствовала на себе чей-то взгляд, щекочущий, оглаживающий, как будто полирующий шершавую, неровную поверхность ее души.
«Да пошел ты. Плевать я на тебя хотела». Запихнула руки в карманы брюк и попыталась нарочито небрежной мальчишеской походкой продемонстрировать соглядатаю истинность своих слов. Хотя по-прежнему не знала, на кого именно нужно плевать. Наглец и не думал материализовываться или хотя бы называться. Он предпочитал досаждать анонимно, как безымянный чертик, вдруг выскакивающий из ниоткуда.
Демонстрация собственной независимости удалась. Но Ди знала, что этим не обманет соглядатая. Ему ничего не стоило пролезть сквозь оболочку слов и жестов в самое ее нутро – оголенное потерей «я», безопорностью, а значит, беззащитное. Поэтому она почти обрадовалась, когда, рванув очередную дверь, вдруг оказалась среди людей.
Почти – потому что люди выглядели ненастоящими. Анахронизмами. Тенями давно минувшего. Хотя и вполне живыми, временами даже упитанными тенями.
В первую минуту Ди остолбенело разглядывала их. Радость высвобождения из лабиринтных объятий сменялась чувствами человека, которого учат плавать методом выбрасывания из лодки вдали от берега. Изумление, паника, затем – бешеное желание выплыть и крепко въехать учителю по физиономии.
Во вторую минуту Ди обнаружила, что ее саму разглядывают с неменьшей остолбенелостью. Оно и понятно: то, что было на ней, скорей всего, для этих людей одеждой не являлось. По крайней мере, женской одеждой. Полюбовавшись на их пышные, совершенно не функциональные средневековые тряпки, Ди решила, что ей нужно срочно сменить гардероб. Иначе хлопот не оберешься – на некоторых лицах уже читалось ясное и выразительное «Эге, а не кликнуть ли кого надо?»
Широко и радостно улыбнувшись им всем, она попятилась. На грязной городской улице, мощеной булыжником, дома тесно лепились друг к дружке, но Ди повезло. Сбоку открылась щель между стенами, в которой при иных обстоятельствах она ни за что бы не признала проулок (в действительности это был даже не проулок, а нормальная средневековая улица в полтора метра шириной). Ди по-кошачьи метнулась туда.