Я ему:
– Если нищета надоела, значит, она давно. А если что-то давно, это и есть стабильность. А ты хаешь всё, придурок неумный.
У него лицо перекосило, я его даже не узнал сперва, честное слово. Дергается весь: щека дергается, глаз дергается, рука дергается, ноги дергаются… обе. Кричит:
– Поймите же! У нас безработица! Безработица!!!
Я ему:
– Кто хочет, тот работает! Ты посмотри на ребят из МЧС. Когда спят, когда едят? То пожар, то наводнение, то кто-то сильно проворовался… то новый дом рухнул, то поезд столкнулся… с пароходом, то кто-то сильно проворовался… то выборы, то опять кто-то проворовался, опять в особо крупных размерах. Когда им отдыхать?.. А ты хаешь всё. Мы все скоро будем в МЧС! Вся страна! Ты стоишь хаешь, гадишь… мелкопузый жидконог.
Он:
– Кто?!
– Мелкопузый жидконог.
Он хочет сказать что-то и не может. Воздух ловит, и всё. И то синий, то зеленый, и всё… Понял, козел, что он делает?.. Старается вывести меня из себя.
Не на того напал! Я ему спокойно отвечаю:
– Мы ищем истину, чтобы все жили гораздо лучше. Ты – лучше, чем я, я – гораздо лучше, чем ты. Но для этого нужно сперва научиться разговаривать друг с другом.
Он:
– Знаете, кто вы?!
– Кто я?
– Вы!.. Вы!.. Вы!!.
Я говорю:
– Рожай скорее, глистососый рахитос.
Он:
– Вы… жаднорукий междусись!
Ну что это? Какой междусись? Чем он занимается… междусись? Ляпнул, чтобы только истину не искать. Культура спора у человека нулевая.
Ну и тут я ему, конечно, в нос кулаком двинул. Он заплакал чего-то. Совсем уже, да?.. Совсем друг с другом разговаривать не умеем.
Ты понял, козел?.. Понял наконец! А я, между прочим, с этого начал.
* * *
Я – старший по подъезду. Уже второй срок. По уставу больше нельзя. Через месяц надо передать власть преемнику. Всегда у нас больной вопрос, да? – передача власти.
Я-то с удовольствием, но кому?.. Есть три-четыре человека. Один тупой. Абсолютно. То есть он совсем не понимает, о чем с ним говорят. Скажешь ему:
– Добрый день.
А он:
– Не воруй!
При чем здесь «не воруй»? Вот такие тупые бывают. Несет, что ни попадя. Скажешь ему:
– Сидор Петрович, что вы, дорогой мой, легко так оделись? На улице прохладно.
А он:
– Не воруй!
При чем здесь погода? Тупой бесконечно. И святого за душой ничего. На Пасху, главный наш праздник нынче, – а он верующий, крестится каждую секунду, аж ветер вокруг него, – на Пасху говорю ему: