Каждый вечер, пока Марик, морщась от усталости и многочисленных синяков, растапливал печь и готовил нехитрую еду, Лируд говорил. Он рассказывал предания баль, корептов и других народов, порой нес, на взгляд парня, полнейшую ерунду, затем вдруг начинал перечислять роды баль или Скира или описывать битвы не просто прошедших веков, а забытых тысячелетий. Рассказы о богах и духах сменялись подробными описаниями свойств трав и камней. Порой разговор плавно перетекал в составление лекарственных снадобий. Марик двигал лавку, тянулся к подвешенным на стропилах пучкам сухой травы, кипятил воду, дробил в каменной ступке нужные зерна, орехи, а то и минералы, затем смешивал, процеживал, снова кипятил, выпаривал, сушил и повторял все то же самое опять и опять. Частенько Лируд заставлял Марика раздеться и начинал выкалывать шипом иччи на теле парня какие-то узоры, которые исчезали, едва заживали шрамы. Марик привычно терпел боль, помня слова старика, что невидимые татуировки должны будут уберечь его от колдовства, болезней и прочих пакостей, но затем Лируд доставал из корзины ветхие свитки и понуждал Марика читать непривычные сайдские слова, а затем повторял уже рассказанные истории по-сайдски и требовал пересказа, безжалостно поправляя произношение трудных мест.
– Зачем мне все это? – раздраженно спросил Марик, когда ему исполнилось семнадцать. – У меня все уже перемешалось в голове. Я не помню и четверти рассказанного. Да разве воину это все нужно? Или ты хочешь сделать из меня колдуна?
– Нет, – разомкнул губы Лируд, когда Марик вовсе уже отчаялся дождаться ответа. – Колдуна я из тебя сделать не смогу. Для этого нужен особый дар. У тебя такого дара нет. Ты сможешь, конечно, перещеголять нашего деревенского умельца, чутье у тебя есть – такое, что даже я удивляюсь, но тебе это не нужно. Я хочу, чтобы ты выжил. Ты не резв от природы, не чрезмерно высок ростом, не очень-то прозорлив и хитер, у тебя нет тонкости и силы знахаря или чародея, но ты крепкий корешок, о который споткнется еще не один враг. Не зря же судьба уберегла тебя от неминуемой смерти? Разве закаливает кузнец обычный гвоздь той закалкой, которой требует лучший меч? Я думаю над этим… В тебе есть что-то важнее быстроты, силы, хитрости и чародейской начинки. Я это почувствовал еще тогда, когда подкладывал тебя к животу собственной собаки и с тревогой ощупывал твои ручки и ножки. Уж не знаю, сколько любви и удачи успела передать тебе мать, пока носила тебя в животе, но ни того, ни другого все равно не хватило бы, чтобы удержаться на краю пропасти и не стать юрргимом. Тебе это как-то удалось.