‒ Вопрос то,
конечно, хороший, но что ты предлагаешь? ‒ разумеется, крайне
удивлённый подобными речами Фридриха, даже заставившими его
хорошенько призадуматься, герцог совершенно не обращал внимания
(или предпочёл проигнорировать) на бездарное копирование его
техники (держа в уме мысль, что ему действительно стоит заняться
его военным образованием более плотно). Равно как и на постоянное
игнорирование его вопросов, конечно же.
‒ Централизация,
для начала, разумеется. Почему бы не воспользоваться обширной
казной и предлогом в виде внешнего врага для постепенного
поглощения земельных наделов мелкой аристократии при заключении
кровного союза с крупнейшими её представителями? Пара удачных
браков, пара лет активного присоединения чужих земель, постепенное
возвышение дворянства и замена оным привычной потомственной
аристократии, и вот, у тебя уже мощный оплот и опора для дальнейших
действий. В конце-то концов, разве можно спорить с человеком,
владеющим всей землёй в герцогстве? ‒ разумеется, чем дальше шла
речь Фридриха, тем ниже оказывалась челюсть его приёмного отца.
Говорить подобную крамолу в присутствии нескольких сотен людей?
Трудно даже сказать, храбрость ли это, граничащая с безумием, или
просто откровенная глупость.
‒ Допустим, ты
достигнешь успеха в этом деле, что дальше? ‒ тем не мене, герцогу
было действительно интересно, что же такого Фридрих предложит в
рамках дальнейших действий.
‒ Секуляризация,
если кратко. Десятину отменить, земли у церкви отнять, саму её под
полный свой контроль поставить, а в государстве объявить полную
религиозную терпимость! Однако, разумеется, начать стоит загодя,
прощупать почву и, затем, набрав всю возможную силу, обрушить на
духовенство мощнейшей силы удар. Такой, чтобы выбить навсегда у неё
из-под ног землю и поставить под полный контроль… ха-ха, неплохая
шутка, да? ‒ пускай Фридрих и весьма наивно попытался завуалировать
свой спич под эдакую шутку, но было очевидно, что это его истинные
намерения, и, если честно, планы у него действительно
наполеоновские. С другой стороны, герцога, разъярённого и
раздосадованного крамольными (особенно по части церкви) речами
своего наследника, вдруг осенила «гениальная» мысль ‒ его
испытывают. Ярость и гнев, вмиг возникшие и обрётшие силу, также
внезапно исчезли, чтобы их место заняли гордость и радость. ОН
всего день играет роль того, кто унаследует дело всей его жизни, а
уже прощупывает почву под его ногами. Да, тревожно… тревожно за то,
насколько быстро его протеже прогрессирует. Всего несколько дней
назад он вёл совершенно детские наивные разговоры, а уже сегодня он
выискивает его слабости (по крайней мере, так показалось лично ему;
причины же подобного поведения Фридриха, естественно, гораздо более
прозаичны)… разумеется, Вильгельм был более чем горд за своего
внука.