Таким образом, Кидань стала гегемоном Восточной Азии, но не столько благодаря своей доблести, сколько за счет деморализации южных соседей, оскудения западных и дезорганизованности северо-восточных. Но самым значительным событием этого периода было то, что часть исконных китайских земель, пусть незначительная, попала под власть иноземцев. Это определило ход истории на много веков вперед.
Переходом на сторону врага Ши Цзинь-тан спас свою жизнь, но не более. По отношению к киданьскому Дэгуану он был вассалом, несмотря на приобретенный им пышный императорский титул. Часть правителей областей отказала ему в повиновении, другая, сохраняя внешнюю покорность, плела сети заговоров. Население городов, переданных киданям, возмутилось, но было жестоко усмирено. Однако это восстание предрешало грядущие смуты. В 937 г. Юго-Восточный Китай отложился и его правитель принял титул императора Южной Тан. Теперь уже китайцы воспользовались этим славным именем как знаменем.
В империи Поздней Цзинь царил полный разброд, который был полезен только киданям, занявшим в 937 г. Ляодун и давшим десять лет спустя своей империи китайское название (Железная) Ляо[103].
Это была поистине железная империя, настолько безжалостная к покоренным народам, что кочевники и китайцы объединились для борьбы с угнетателями. В 941 г. несколько пограничных племен[104] предложили Ши Цзинь-тану выставить 100 тыс. войска, чтобы напасть на киданей, но получили отказ. Это деморализовало повстанцев, некоторые племена разбежались, а оставшиеся потерпели поражение в 942 г. Однако волна негодования продолжала расти, и после смерти Ши Цзинь-тана вопреки его завещанию его сын был отстранен от престола, на который вступил его племянник Ши Чжун-гуй[105], немедленно попытавшийся освободить свою страну. Он арестовал киданьского чиновника и киданьских купцов и конфисковал их товары. Это означало войну.
Первое наступление киданей в 944 г. было отражено, но в 946 г. Дэгуан, использовав продажность китайских военачальников, взял столицу Китая – Кайфын>{62} и захватил в плен императора. Недолго думая, он сам взошел на престол, и все губернаторы, за исключением двух, выразили ему покорность. Возвращаясь домой в 947 г., он увел огромное количество китайских пленных, позднее осевших в Маньчжурии и смешавшихся с киданями. Шаванн