Так снял солдат свою епанчу.
Комиссар Батищев донес летом, что сваи под мельницу набиты, а для дальнейших работ нет ни материала, ни рабочих, ни сметы. «А строить мельницу, я полагаю, – писал служивый, – надо в сухменное время, когда воды мало и тепла она и возможно в ней работать человеку». И просил он потому отпустить ему денег полторы тысячи рублей на припасы и на наем рабочих.
Ту бумагу коллегия слушала и постановила: приказать комиссару Батищеву строить в нынешнее удобное время мельницу с прилежанием и, что если это строение его, Батищева, нерадением построено не будет и учинится в работе остановка, взыскать убытки с него, со штрафом.
Комиссар Батищев мельницу построил, но опять донес, что воды в пруде много, и, чтобы та вода не пропадала, просил еще разрешения построить пильную мельницу у приказа, перестроить палисад вокруг старого завода, так как «в старом городке великое утеснение в строении и может быть от того пожарный случай».
Слушали донесение в коллегии, постановили: бумагу подшить к делу.
Шумела вода на новой запруде, шумели батищевские передачи.
Шла война. Тянулись переговоры.
Империя строилась.
Придумал Батищев новые лафеты, к лафетам такие колеса, чтобы они не рассыхались никогда, потому что сделаны они без втулки, а сами спицы, расширяясь и сходясь друг к другу, образуют как бы свод вокруг оси лафета.
На этих лафетах ходили русские пушки на далекие рубежи.
Шел октябрь 1721 года. Батищев вечером сказал Тане:
– Стреляют что-то…
Действительно, там, внизу реки, в Петербурге, бухали пушки.
– Может, лед идет, Яша?
– Лед-то идет, но не потому канонада. Посмотрим, Таня. Оденься потеплее.
Вышли. Осень, дождь. Шумит река. Ветер скрипит одинокими соснами, оставленными на вырубках.
Дальний Питер чуть виднеется.
Пахнет морем, осенним листом и сосновой щепой.
Уже скоро ночь. И вдруг загорелись за Невой пламенем фитили, образуя синеватыми линиями здание со столбами и шпилями. Рядом со зданием появились два воина в синем огне; один – с правой стороны – имел на щите русского двуглавого орла; у левого воина на щите были изображены три шведские короны. Русский богатырь протянул руку с мечом – и пал швед.
Гремели салюты, а над Батищевым ветер качал высокие, синие, при свете фейерверков, сосны. Они качались, вплетая в ветер зеленые своп ветки. Огни салютов удлиняли тени, тени сосен бежали, качаясь, по Охте, по Неве.