Наконец, я смогла открыть глаза. Прямо передо мной на меня смотрела одна из девушек, склонившись так, чтобы мне было удобнее вкушать пищу.
Остальные живые скелетики расположились поодаль, сидя на полу, прижавшись друг к другу. У меня опять возникло впечатление, что если выдернуть одну из них, то упадёт весь ряд.
Та, что кормила меня, видимо, была самой сильной из них, но и её тоненькая ручка дрожала от усилия, когда она протягивала мне небольшую чашку.
Я с радостью заметила, что девушки немного ожили, их тонкая кожа приобрела светло-серый цвет, что для них очень и очень хорошо. Но недостаточно. И ещё. Они тихо, слабенько, но ведь уже говорят. А вот это уже просто здорово. Возможно, они смогут мне рассказать хоть что-то…
Этон
Я вновь один. Сайрен с Миреном помчались навещать все древнейшие рода по очереди. Как выразился Сайрен: «Мы просто тупо проверим всех».
Мысль-то правильная, неплохая. Вот только древнейших родов около восьмидесяти, а, именно, восемьдесят шесть, и чтобы, так сказать, навестить их все, потребуется не меньше месяца. В замок к сильнейшему роду просто так в гости не зайдёшь, будь ты хоть кто.
Даже император не может наведаться к главе сильнейшего рода без приглашения последнего. Замок просто не пустит его. Древнейшей магии всё равно, кто ты, император или последний низший.
Да, представителей сильнейших родов можно выдернуть откуда угодно, в числе прочего и из собственных домов, если это касается интересов государства, причём, независимо даже от воли этих самых представителей. А вот войти без приглашения в святая святых любого сильнейшего рода, в магический замок этого самого рода, это нет, никак.
Поэтому придётся долго и нудно тратить время на никому не нужные реверансы, связываться с главами родов, придумывать идиотские причины для визитов, и хорошо ещё, если эти причины будут сочтены уважительными, а если нет? Да, бывает и такое.
Я вдруг вспоминаю наш первый раз, когда я увидел её. Да, она мелькнула передо мной лишь на миг и тогда я, конечно, не обратил никакого внимания на её окружение. Но сейчас, вглядываясь в глубины своей памяти, слава Триединой, практически идеальной, я вдруг понимаю, что тогда она была совершенно точно в другом месте. Причём в месте практически безмагическом, я это почувствовал каким-то внутренним чутьём, которое меня ещё ни разу не подводило.