Вероятно, помимо самой сыворотки будет и
аппарат, проверяющий его действие. Обмануть компьютер, когда человек напичкан
подобным препаратом? А надо ли оно ей? Если его допрашивают, значит, на то есть
причины, разве нет?
Эрика достала из потайного кармана
саквояжа изумрудный конверт. Очень неосторожный шаг. Все предыдущие она
тщательно сожгла, а с этим пока временила. Закрыв спиной сумку, на случай
расставленных по кабинету камер, осторожно вытащила белую карточку.
“От
этого зависит твоя жизнь”, сказано ей. Ну, понятное дело. Если она
попробует что-то учудить, от этого на самом деле могла зависеть ее жизнь, а не
только карьера. Хотя, вероятно, послание имело в виду совсем другое: если она
НЕ поможет, это, так или иначе, повредит ей. А если поможет и все вскроется… в
общем-то, тоже не светит ничем хорошим.
Господи, и что делать? Как быть? Проблема
в том, что Эрика уже не знала, кому верить, а кому нет. Раз главное управление под
началом президента пользуется подобными методами… Ну, им дозволено это, а
значит и может быть дозволено что-то куда хлеще.
Что еще скрывают эти стены? Что там в тех
подземельных бункерах, доступ к которым для нее закрыт? Тайные лаборатории, в
которых проводятся эксперименты над животными? Или людьми? Эрика бы не
удивилась ни одному из вариантов. С другой стороны, письма… Не ясно чего они
хотят, но вроде как и вреда особого не приносят. А сейчас хотят кому-то помочь.
Тому, у кого есть какая-то важная информация…
За этими размышлениями, Эрика и не
заметила, как истекло отведенное ей время. Когда в дверь постучались, она от
неожиданности подскочила на месте, уронив изумрудный конверт в недра саквояжа
вместо положенного потайного кармашка.
Дверь открылась. На пороге все тот же паренек.
— Вы готовы, мисс?
— Д-да, — Эрика собралась с духом.
Ладно, началось. Пора быстрее определяться.
Интуиция никогда не была ее коньком, а сейчас приходилось полагаться скорее даже
не на нее, а здравый смысл. Который, вот же зараза, как назло молчал.
Ее снова повели по незамысловатым
коридорам, но теперь Браун чувствовала лишь отвращение. Вся внешняя
привлекательность этого места, как и самого Навеля, потеряла свои краски. Она
не хотела быть его частью.
Ее миром был Индастрил, где воображение взаимодействовало
лишь с возможностями. Разумеется, и они проводили порой не самые приятные
лабораторные работы, но старались избегать насилия над живыми существами. Те же
подопытные мыши были редкостью. Только если дело касалось лекарственных новаций
и противовирусных вакцин.