– Хитро. А ведь не по чести воинской.
– Ой, бабушка, и ты туда же.
– Ладно, чего уж там. Правда, придется извести чуть ли не половину
всех запасов трав, намешаю такую бурду, что пронесет основательно.
В Тихом два колодца… стало быть, два бурдюка готовить надо, а через
пару дней и опасности никакой не останется. До полуночи то время
дашь?
– Можно подумать, у меня есть выбор.
Во двор вошла женщина с сильно округлившимся животом.
– Здравствуйте, бабушка Любава, – слегка поклонилась она.
– Чего тебе, Мила? – окидывая недобрым взглядом пришедшую, спросила
старуха.
– Так на сносях я. Вот, думаю, как бы не того.
– Иди, Мила, не до тебя сейчас. Если ничего не приключится, то два
дня у тебя еще есть.
Недоброе отношение к женщине, да еще и к той, которой вот вот
рожать, могло показаться по крайней мере странным, но ничего
странного в поведении лекарки не было. Она то чай тоже баба, а как
порядочная женщина может относиться к гулящей? Срок придет, бабушка
поможет, но только ее отношение к этой женщине не изменится.
Конечно, гулящая гулящей рознь. Есть такая, что плоть свою тешит,
но за дите любого удавит. А есть такая, которая до последней
возможности о своей усладе думает, пока срок не приходит, а тогда
мертвым младенцем разрешается. Гнать бы такую из села, да и без нее
никак нельзя. Мужикам то нет нет – пар спустить потребно. И женки
их о том знают, но виду не подают, будто ослепли и оглохли. А ведь
в селе все на виду, да и в городах народу не больно то много: среди
четверых обязательно два знакомца найдутся.
Дверь просторной избы распахнулась, и на крыльцо вышел парнишка лет
шестнадцати. Ладный должен был получиться мужик, да вот несчастье
приключилось с ним пару лет назад, привалило в бурю деревом. Бабка
Любава выходила, но паренька перекосило, так что ни за соху встать,
ни другим мужским делом заняться. Не желая быть нахлебником в
родительском доме до конца своих дней, паренек прибился к ватаге
Добролюба. Ватажники поначалу ворчали по поводу прихоти атамана, с
воеводой и вовсе отдельно беседовать пришлось, но Добролюб
начальство смог убедить, а бойцы и сами угомонились, когда вдруг
выяснилось, что они и обстираны, и снедь готова, и в доме прибрано.
Нашел себя парень, хоть и тяжко ему.
– Тихоня, скажи парням, чтобы спать ложились, а потом бабушке
Любаве помоги.