Два часа он потратил на метание ножей, и не сказать, что
впустую. Угловатые движения постепенно сгладились, а в какой то
момент он вдруг ощутил, что уже не мажет: нож послушен его воле, а
главное, руке; летит именно туда, куда направляет его владелец.
Только сейчас Виктор вдруг ощутил, с какой любовью и мастерством
изготовлена эта дюжина ножей. Приличная сталь, хоть и не булат,
отличная балансировка. Вообще то он лишь отдаленно представлял
себе, какой должна быть балансировка, но Добролюб в этом разбирался
хорошо. Клинок с рукоятью выкован одним целым, рукоять – без гарды,
оплетена кожей; вообще оружие очень похоже на финку, только лезвие
слегка расширяется от рукояти, а затем сужается, завершаясь острым
наконечником, чем то напоминающим древесный лист.
Насколько помнилось Виктору, а вернее, Добролюбу, поблизости не
было ни одной деревни, ближайшая была именно в той стороне, куда
ушла бабка и куда ему вроде как хода не было. Следующая должна была
попасться только через двадцать верст, потому как жить рядом с
болотами никому не в радость. Это поначалу воздух показался ему
чистым: после загазованной городской атмосферы просто райские кущи.
А вот пробыл здесь почти день и понял: дышать тяжеловато. Хоть и в
малом количестве, но деньги у него были, во всяком случае, с голоду
не помер бы, но как быть в лесу, где деньги бесполезны? Оно
понятно, лес прокормит, но ведь сейчас весна. Можно было бы
поискать разные корешки, но Добролюб не больно то в этом
разбирался, а Виктор и вовсе понятия не имел, с какого боку
подходить к этому вопросу. Поохотиться? Хорошая мысль, но он может
последние силы на это извести, а толку не добиться никакого.
В результате почесывания в затылке, поглаживания нестерпимо
зудящей шишки, сморкания (хотя чего сморкаться то, когда с носом
полный порядок) и других бесполезных телодвижений, способствующих,
как казалось, плодотворному мыслительному процессу, Виктор пришел к
выводу, что ему следует немедленно выдвигаться и брать направление
на ближайший населенный пункт. Идти, разумеется, надо в сторону,
указанную бабушкой, почему то верилось ей, хоть ты тресни. В свете
принятого решения было жалко времени, бездарно потраченного на
метание ножей. За это время он мог проделать от трети до половины
пути до обетованных мест. В смысле мест обитаемых, где можно
раздобыть еду. Потому как желудок начал несмело намекать, что от
сыра и хлеба уже не осталось и следа, а стало быть, следует
подзаправиться. Зато после тренировки им овладела какая то
уверенность в себе, и брести по лесу оказалось не так страшно.