Еще я подумал о том, что фактически нахожусь в чужом доме и меня
могут вышвырнуть отсюда в любой момент. Если бы не знакомство со
знаменитым полководцем, я бы сам давно ушел отсюда.
Стукнула дверь, в комнату вошли несколько человек, судя по
голосам, не меньше двоих. Это что же здесь, целый консилиум
собрался? Лекари подошли к моей кровати, я слышал их осторожное
дыхание.
— Как сегодня его здоровье? — спросил один из посетителей, судя
по легкому акценту и одышке, человек пожилой и иноземный. — Он
спит?
— Прикорнул маленько-ж, — пробасил Прохор. — Всю ночь не спали,
маялись. Только-ж под утро задремали. Вы уж того, потише, господа
хорошие. Устал батюшка наш.
— Давайте осмотрим его во сне? — предложил другой лекарь, чуть
моложе по голосу, но тоже слышно, что не юнец. — Постараемся не
разбудить.
Вот ведь энтузиаст каков! Готов потревожить спящего старика ради
исполнения врачебного долга. Я замер, ожидая их решения.
— Почему бы и нет? — помедлив, ответил первый доктор. — Мы
осторожно. Меня тревожат его гнойники, хочу проверить, как там
воспаление.
— Вы бы не трогали его, господа, — попросил Прохор. — Человек он
же чуткий, спросонья может шашкой рубануть.
— Шашкой? — переспросил тот, что моложе. — Полно вам сочинять,
Прохор. Александр Васильевич никогда никого не обидит.
— Воля ваша-ж, мое дело предупредить, — сказал камердинер и
наверное, пожал плечами, снимая с себя всю ответственность за
дальнейшее.
Осторожные руки хотели стянуть шинель с моей головы, но я
вцепился в нее и не отпускал. Тогда, после короткой заминки,
доктора предприняли новую атаку, но уже снизу, открыв мои ноги.
Затем они замолчали.
— Что это за одежда? — спросил старый после непродолжительной
паузы. — Во что вы его нарядили? Разве император разрешил
карнавал?
Видимо, мои джинсы и туфли привели их в состояние легкого
ступора. Я продолжал лежать без движения.
— Послушайте, вы нам что, голову морочите? — громко спросил тот,
что помоложе. — Это же не Александр Васильевич. У него не могут
быть такие огромные ноги. Кто это такой, позвольте узнать?
Мое инкогнито раскрыли и я откинул шинель, явив разгневанным
целителям свой божественный лик. Доктора и в двадцать первом веке
не любят, когда с ними устраивают шутки, а уж в те времена и
подавно не выносили пранков. Передо мной предстали двое нахмуренных
господ с толстыми чемоданчиками в руках. На их лицах даже сквозь
обильную пудру проступала покрасневшая от злости кожа.