— Напялил прусские мундиры и сидит, душа рада, — он
подразумевал, конечно же, Павла I, обожающего Фридриха Великого и
слепо копирующего все его воинские порядки.
Он сидел в парадном мундире с единственным только орденом Андрея
Первозванного. Хвостов уговаривал его надеть и другие ордена, но
Александр Васильевич заупрямился.
— Много чести при всех орденах перед ним блистать, — заявил он.
— Пусть жрет то, что заслужил.
После того, как Павел незаслуженно отправил полководца в опалу
по возвращении из Швейцарского похода, Суворов заметно охладел к
императору. Он теперь часто говорил, что служит не столько царю,
сколько Отчизне.
Вскоре вдали показались небольшие озера, а еще дальше на
возвышенности вытянутое в длину здание дворца. А затем лошади
сбавили бег, а затем и вовсе остановились. До Гатчины мы еще не
доехали и высунули головы из кареты, чтобы узнать, почему
остановились.
— Тп-п-пру, залетные! — закричал наш кучер. — Эгей, что
стряслось?
Перед нами на обочине, чуть скособочившись, стояла карета. Кучер
и двое слуг в парадных ливреях, измазавшись в грязи, меняли
треснувшее колесо. Типичная картина для российской дороги. Легко
представить, как и через двести лет точно также будут менять колеса
уже железным безлошадным каретам мои горемычные современники.
А еще возле кареты обнаружился старик в парике и нарядном
камзоле, напомаженный и расфуфыренный. Суворов снова поморщился,
так как не любил щеголеватых кавалеров, но затем удивленно раскрыл
глаза.
— Ба, дак это ж граф Симонов! — сказал он. — Далеконько же
забрался от родовых гнезд. Мы с ним вместе, помилуй Бог, в Козлуджи
турка на штык насаживали.
Он выскочил из кареты и помахал старику.
— Глебушка, милый, ты как здесь очутился? Неужто тоже к нашему
деспоту неумолимому на поклон?
Старик имел большую яйцеобразную голову с высоким лбом. Завидев
Суворова, он изумленно выпучил глаза и хлопнул себя по славнейшему
лбу.
— Александр Васильевич, батюшка наш родной! Жив! А ведь
подвывали при дворе псы злонравные, при смерти находится, не
сегодня-завтра представится.
Он подскочил к Суворову и старики обнялись, хрустя суставами,
все-таки преклонный возраст далеко не отрада.
— Ты тоже к императору на прием? — спросил полководец чуть
погодя. — Чего так?
— Если повезет, то и к их величеству попаду, — ответил Симонов.
— А так я с бумагами еду, купчии заверять, наследство оформлять,
крючки собирать и подписи всякие. Мне уж помирать скоро, так дела
надо привести в порядок. Некоторые бумаги без столичных сановников
никак не проходят.