— Он не «был», он «есть». И в данный момент находится в паре
десятков метров от нас. Не надо говорить о моем друге как о пустом
месте или мертвеце.
Видимо, он решил пока не развивать тему дальше, и переключился
на основной вопрос:
— Я не знаю, как вытравить яд из твоей крови. И никто из народа
минотавров не знает.
Было такое ощущение, что мою голову засунули в колокол и
хорошенько по нему ударили.
— Это как это???
— Я понимаю, что ты надеялся на большее, но увы. Мы не обладаем
магией. И никогда не обладали. То, что создано магией, обычно
разрушается тоже магией. Но не отчаивайся. Мы сохранили все, что
твои предки использовали для подчинения и развития собственного
дара, и предоставим тебе доступ к этому сокровищу.
Я четко услышал в голосе старого быка недосказанность. Кажется,
хитрый рогатый не собирается допускать меня к этим самым
«сокровищам» за красивые глазки. Ежу понятно, что ему что-то от
меня нужно. Причем знает, гад, что я даже в отхожую яму войду, если
прижмет. Легко ставить условия, когда у собеседника нет выбора.
— Думаю, ты устал с дороги. Я уже распорядился, чтобы для вас
подготовили комнаты. Предлагаю тебе и твоим спутникам отдохнуть, а
вечером за ужином мы продолжим знакомство. За вами придут.
Я понял, что аудиенция закончена, попрощался и вышел на улицу. С
удивлением оглянулся, не увидев своих спутников. Возле дверей стоял
одинокий минотавр, с желтоватыми рогами, одетый в что-то вроде
тоги.
— Прошууу за мнуой, — он сделал приглашающий жест рукой, но я не
двинулся с места:
— Здесь были мои спутники. Где они?
— Они дожидаются тебя в гостевом доме.
Немного поразмыслив, я решил, что вряд ли с ними случилось
что-то плохое. Феодор — не беззащитный котенок и наверняка устроил
бы знатное файер-шоу в случае неприятностей. Да и остальные так
просто бы не сдались. Поэтому я кивнул провожатому, показав, что мы
можем идти.
Гостевой домик располагался метрах в двухстах от здания, которое
я про себя обозвал «ратушей», так как не имел понятия об истинном
предназначении высеченной в скале громадины. По дороге я с
интересом вертел башкой по сторонам. То, что сначала я принял за
искусную лепнину, изображающую самые разные события, вблизи
оказалось чем-то другим. Казалось, что изображения будто выплавлены
в самом камне, причем очень тонко. Любой человеческий скульптор
умер бы от зависти.