Быть может, он вспомнит, как я обняла его тогда и сказала, что люблю, и ради него буду есть, так часто, как он захочет.
Он захотел так много, что я за полгода поправилась на десять кило, и потом с трудом их сбросила. Ради папы я почти еще год была толстой, я была самой толстой из всех знакомых мне анкер.
- Я пришла за помощью, - повторила я, разрывая непослушным голосом гнетущее молчание. - К отцу. К тому, кого считала самым близким на свете.
Он молчал. Мои надежды на помощь рухнули, а вместе с ними сдержанность, и я, наконец, сказала то, что все эти годы жгло меня изнутри.
- Пришла к тому, кто предал меня. К тому, кто уговаривал убить моего сына. К тому, у кого был шанс все исправить. Ты отказался от меня еще тогда, но я…
Я подняла лицо, чтобы увидеть, как побледнел отец. И как упрямо поджал губы... чтобы вдруг не поддаться и не согласиться помочь?
- Родители, - сказала я, - это первая и самая надежная опора детям. Так и должно быть, папа. Это нормально. Стэнли знает: что бы ни случилось, что бы он ни сделал, я всегда буду рядом. До последнего. Он знает, что я не брошу его, и это правильно. Потому что я никогда не брошу его. А ты…
Кулон впился в ладонь сильнее, словно догадываясь, что я собиралась сделать. Отец сдвинул брови, будто пытаясь предостеречь, но все, этот мост я сжигаю.
Надо было сделать это раньше, но я оставляла шанс. Отцу. Себе. Стэнли.
Шанс пропал. Он больше не нужен мне, потому что он не помог Стэнли. И этот шанс никогда не был нужен отцу.
- Теперь моя очередь от тебя отказаться, папа.
- Илия… - хрип, все-таки хрип не послышался.
- Прощай, отец. Теперь у тебя действительно больше нет старшей дочери. Как ты и хотел.
Я выпустила из ладони кулон, и еще успела увидеть, как удивленно расширились глаза отца, и как он, борясь с гордостью и надуманной обидой, бросился ко мне, чтобы удержать.
Но он опоздал…
Я вернулась в Анидат, и путь домой был для меня закрыт. Теперь навсегда. Маячок остался в прошлом, где меня не ждали еще десять лет назад.
Отказываясь от меня, отец милостиво позволил взять с собой кулон, чтобы если я однажды одумаюсь, могла покаяться и вернуться к безмятежной жизни. Жизни, где не нужно работать прислугой, где не нужно думать о хлебе и где нет незаконнорожденного ребенка.
Вот только без Стэнли мне не нужна безмятежная жизнь.