Завтраки игнорировал, со мной обедал, но вяло, а ужины у нас сопровождались моими долгими уговорами: ну хоть чуть-чуть, ну хоть немного, ну ради меня. С чем это связано, я не знала, но надеялась, что пройдет, к тому же, на самочувствие сын не жаловался.
- Мам, - спросил он, когда я начала расставлять на столе посуду, - а что у нас сегодня за праздник?
- Да где же праздник? – Я удивленно развела руками. - Обычная еда.
Это год назад мы о таком могли только мечтать, а сейчас простая сытная еда была не деликатесом, не роскошью. Мы могли позволить себе и фрукты, и мясо, и овощи, да и сладкое, которое у меня хорошо получалось.
- Да нет, я не о еде, - отмахнулся Стэнли. – Я слышал горн и звон колокольчиков, видел, как наши соседи переоделись в светлое и поспешили на площадь, но сколько ни вспоминал, так и не вспомнил, что сегодня за праздник. Что там?
- Там? – зачем-то переспросила я, заглянула под крышку к сырой еще картошке, убрала со стола тушеные овощи и снова вернула их.
- Мам, - напомнил о своем вопросе сын, и когда я в очередной раз шла от плиты к столу, взял меня за руку, заставив остановиться.
- Да, Стэнли?
- Что там, на главной площади?
Я не могла солгать сыну, но и правду говорить не хотелось.
Возможно, потому что я сама пока не воспринимала увиденное как правду. Возможно, потому что я мечтала скорее забыть об этом, отвлечься, притворится, что ничего не было. Возможно, потому что я слишком хорошо знала Стэнли. И себя. И обстоятельства. И невозможность что-либо исправить.
- Поймали демона, - сквозь ком в горле сказала я.
Глаза сына опять стали темно-синими, в них загорелся интерес.
- И? – подтолкнул он.
Я молчала и только смотрела на него, а потом все-таки сказала то, что он и так знал:
- И ее казнят.
- Ее?
- Это демоница.
- Ясно, - склонив голову набок, он наблюдал за мной, а потом вздохнул и спросил: - Мам, ты сама скажешь ее имя, или мне узнать у других?
Мой сын настойчивый. Он узнает.
Нет, друзья к нему в гости больше не ходят, но он может проехаться на стуле к нашим соседям. Несмотря на то, что не любит этого делать, ведь если он появится на улице в таком виде, на него будут смотреть. И жалеть, а мой гордый мальчик жалости не переносит.
- Мам? – напомнил о вопросе сын.
- Ру, - призналась я.
С минуту сын всматривался в мои глаза, не веря, не понимая, а потом прошептал: