– Дай пять! Дай лап-пу!
Заслышав мое «Руки!», оборванец оторопело моргнул конъюнктивитными глазами и как-то даже по-детски попытался оправдаться:
– Да я вот – дресс…срю…срю…рюю… Прикинь, не хочет дать пять. Лап-пу… не хочет… на счастье.
Щенок жалобно заскулил. Это мужик снова отдернул руку с сосиской.
Заср…ср… сранец! Чем больше я понимаю собак, тем больше ненавижу мужиков.
Я уронила «взведенную» руку. Живот отпустило. Дыхание восстановилось. Я развернулась на тропинке, собираясь завершить путь к рабочему кабинету.
– А ты, что ли, мент? Баба – мент? – похмельно закашлялся «синяк». – Во дела! Ая, – передразнил он себя: – «Дай лап-пу, дай лап-пу!» – И уже, видно, обращаясь к щенку: – Какая лап-па, когда баба – мент! – и он недоуменно засмеялся-закашлял.
Злясь на себя за малодушие, я вывернула на тускло освещенную дорожку. За спиной затихало: «Какая лап-па? Какая лап-па! Ты, что ли, мент?»
Да, я – мент! И я – баба! И я – Лаппа! Я – майор милиции Маргарита Альбертовна Лаппа. Как бы ни было смешно этому засранному бомжу.
* * *
– Здравствуй, Риточка, здравствуй, фенимисточка наша! – тетя Наталья распрямила натруженную спину и отодвинула швабру.
– Феминисточка, – автоматически поправила я. – Доброе утро.
– И я говорю – майор-Лаппушка, – согласилась наша уборщица.
Тетя Наташа, не старая еще женщина, выглядела абсолютной бабулей. Про ее личную жизнь ходили всяческие легенды: начиная с того, что ее сын – большой человек в бизнесе, но несогласная с его жизнью мать порвала с ним и назло живет на нищенскую зарплату уборщицы; и кончая тем, что никакой личной жизни у нее нет вообще, а есть вечная любовь к кому-то, кто погиб при исполнении (вроде как из нашего ведомства), из-за чего она тут и околачивается – в память о большой любви. И то, и то – романтично. Мы теть Наташу не выспрашиваем, а сама она не делится. Нас любит, но критикует изрядно.
– Видано ли: женщина – милиционер, – вздыхает традиционно уборщица, подталкивая меня на чистую часть коридора, предварительно бросив под ноги мокрую тряпку. – Три-три, дома, небось, полы не моешь…
– Ну, да, дома у меня – три горничные, – хихикаю я, не обижаясь.
– Вот-вот, «три горничные»… – дразнится тетя Наташа. – Кто ж тебя, такую, замуж возьмет?..
Они что – все с утра решили мне настроение портить? Сначала этот – «хочу Лапушку», или – как он там?.. Теперь эта – «замуж не возьмут». Как будто все дело в замужестве!