– То есть как это не выдержим? – спросил Иван Ильич, удивляясь внезапному и отрывочному замечанию Степана Никифоровича.
– Так не выдержим, – Степан Никифорович, очевидно, не хотел распространяться далее.
– Это вы уж не насчет ли нового вина и новых мехов? – не без иронии возразил Иван Ильич. – Ну нет-с; за себя-то уж я отвечаю.
В эту минуту часы пробили половину двенадцатого.
– Сидят-сидят, да и едут, – сказал Семен Иваныч, приготовляясь встать с места. Но Иван Ильич предупредил его, тотчас встал из-за стола и взял с камина свою соболью шапку. Он смотрел как обиженный.
– Так как же, Семен Иваныч, подумаете? – сказал Степан Никифорович, провожая гостей.
– Насчет квартирки-то-с? Подумаю, подумаю-с.
– А что надумаете, так уведомьте поскорее.
– Все о делах? – любезно заметил господин Пралинский с некоторым заискиванием и поигрывая своей шапкой. Ему показалось, что его как будто забывают.
Степан Никифорович поднял брови и молчал в знак того, что не задерживает гостей. Семен Иваныч торопливо откланялся.
«А… ну… после этого как хотите… коли не понимаете простой любезности», – решил про себя господин Пралинский и как-то особенно независимо протянул руку Степану Никифоровичу.
В передней Иван Ильич закутался в свою легкую дорогую шубу, стараясь для чего-то не замечать истасканного енота Семена Иваныча, и оба стали сходить с лестницы.
– Наш старик как будто обиделся, – сказал Иван Ильич молчавшему Семену Иванычу.
– Нет, отчего же? – отвечал тот спокойно и холодно.
«Холоп!» – подумал про себя Иван Ильич.
Сошли на крыльцо, Семену Ивановичу подали его сани с серым неказистым жеребчиком.
– Кой черт! Куда же Трифон девал мою карету! – вскричал Иван Ильич, не видя своего экипажа.
Туда-сюда – кареты не было. Человек Степана Никифоровича не имел об ней понятия. Обратились к Варламу, кучеру Семена Иваныча, и получили в ответ, что все стоял тут, и карета тут же была, а теперь вот и нет.
– Скверный анекдот! – произнес господин Шипуленко. – Хотите, довезу?
– Подлец народ! – с бешенством закричал господин Пралинский. – Просился у меня, каналья, на свадьбу, тут же, на Петербургской, какая-то кума замуж идет, черт ее дери. Я настрого запретил ему отлучаться. И вот бьюсь об заклад, что он туда уехал!
– Он действительно, – заметил Варлам, – поехал туда-с; да обещал в одну минуту обернуться, к самому то есть времени быть.