— Прошу принять мои наилучшие
пожелания в связи с вашим днем ангела, мадам.
— О! Корнет, наконец-то вы пожаловали
в гости к скромной затворнице!
Окинув взглядом немаленький зал для
приемов, Александр мысленно с нею согласился — до масштабов столицы
затворнице, да еще и такой скромной, было явно далеко. Всего-то под
сотню человек.
— А где же Софья Михайловна, или вы
уже разучиваете новый романс?
«Блинский похоже всем доложился,
зачем и к кому я приезжаю в город. Или это со стороны? Насчет
изучения романсов я проехался по ушам только ему. Вот что значит
нет ни телевизора, не кинотеатров. Любой слух распространяется со
скоростью как минимум, радиоволн».
— Увы, мадам, я не силен в
музыке.
Собеседница князя довольно
прищурилась, поглядывая на подходящую пару новых гостей.
— Мне верно говорили — у вас отменное
чувство юмора, корнет. Всегда рада видеть вас у себя. Прошу
прощения.
Побродив между колонн, раскланявшись
со всеми знакомыми офицерами и чиновниками, Александр счел, что
упрекнуть его больше не в чем и со спокойной душой затаился в нише
рядом с большим окном, где и принялся коротать время, вспоминая
недавние события.
Старина Кшиштоф орал не напрасно, он
и в самом деле решил выполнить свое обещание: его доверенные люди
весьма активно начали доставать всех встречных-поперечных
расспросами на тему незнакомых приказчиков (наверно поговорили как
следует с последним пареньком-курьером, потому что приметы
полностью совпадали с обликом его второй маски), и уж точно самым
тщательным образом прочесали место, где остался заветный саквояж.
Все это дело продолжалось три дня, а на четвертый пан Ковальски
пригласил пана Ягоцкого в гости. Ходили слухи, что приглашение
получил и его сын Стефан, но тот сказался больным и вообще
давненько уже не показывался почтенной публике на глаза. О чем
беседовали два купца-миллионщика, знали только они, вот только
после этой беседы все купеческое сообщество сильно удивилось:
преуспевающий гешефтмахер Кшиштоф Ягоцкий стал очень нервным и
сильно чем-то опечаленным, к тому же начал резко сворачивать все
дела, распродавать имущество и вовсю готовиться к отъезду в дальние
края. Настолько дальние, что даже загранпаспорта выправлять начал —
себе и сынку. Несмотря на это самое удивление, никто из сотоварищей
по торговой стезе не отказался хапнуть себе хотя бы кусочек чужого
дела, но, разумеется, больше всех поимел (во всех смыслах) с
проигравшего купца Ежи Ковальски.