Ася только учится быть идеальной и сексуальной.
Костя уже умеет.
Для него её короткая майка - провокация. Длинные ноги - не ноги вчерашней обитательницы строек-заброшек, а стройные девичьи. Красивые. Он уже видит, что торчащие из-под тонкой ткани соски - это волнующе, и что волосы у неё - красивые, длинные, гладкие, чёрные. Он всё видит. И она - его героиня. Его Констанция, Дульсинея, Миледи.
- Хотела про психологию, но напишу про воспитание, - она вложила свои пальцы в его, и они, как всегда, так до боли идеально подошли друг другу. Сил нет.
- У нас были бы самые о*уенные дети на свете... - он кривовато улыбнулся, как всегда. Знает, зараза, чем покорять.
Дети и улыбки. Этим мужчины расставляют капканы нам, женщинам. И Ася тоже такая, тоже готова упасть. Только Костя - святое во всех смыслах. Она уже понимала чуть больше, чем он. Несомненно, никто, кроме него, не стал бы её героем, но... страшно. Стыдно. Опасно. И все подначивают, смеются, зовут его "женихом". А мама капает на мозги: "Этот твой, Ростов!"
- Не улыбайся, я влюблюсь, - шепнула она, не выдержав.
И он подумал, что она сейчас выстрелила прямо туда, в нутро, своими словами.
«Бля-я-ять, Ася, зачем!?» - вопил он, и это все на кончиках пальцев. На полутонах. Но она слышала и чувствовала.
- Не влюбишься, - он покачал головой. - Ты слишком...
- Какой ты видишь меня?
Костя лежал до этого на полу, упираясь макушкой в ее плечо, она так же - макушка к его плечу. И дым его сигареты в ее идеально гладких волосах. Теперь он поднялся, чтобы смотреть на ее лицо сверху, смотрел долго. Внимательно. И дыхание схватывало. Как же красиво она взрослеет. Вот только подросток и уже такая нереальная. Ни одна девчонка не была такой красивой. А ещё футбол любит, книги читает, заботится, слушает крутое музло, смотрит Тарантино. Убойная, как качественная Индика*. И знает это.
А потом звонок телефона и Ася схватила его, оттащила в сторону и приняла вызов.
- Ало? Алло! Костя? - закричали ей в ухо.
- Нет, не Костя, - хохотала в трубку Ася. - Костя сегодня снизу, а, значит, говорю я! Сечёшь, о чём я?..
И Асин смех снова сносил ему крышу. Но вместо того, чтобы сорваться один раз в жизни с катушек и измять ее объятиями до синяков, до крови исцеловать, исцарапать, задушить, он встал и ушёл, не забирая телефона.