—
Заводите, я хочу принять посольство, — я размял затекшую шею.
Мой
телохранитель отчего-то замялся и смутился. Насторожился Аристотель, на лице
которого появилось беспокойство. С минуту в зале висела давящая тишина. Я не
понимал, почему телохранители не идут за послами и внушительно прокашлялся,
выразительно зыркнув на своего бойца. Не понимал этого и Аристотель, лицо
которого делалось все бледнее, а складки морщин на лбу все глубже. Наконец,
молчание прервал Архон. Третий, включая Певкеста и меня, горе игрок в коттаб. Я
даже припомнил, что Архон раньше вместе с Пердиккой состоял телохранителем
царя. Полководец поднял руку, обращая на себя внимание.
Архон.
Военачальник
и сатрап Александра Македонского.
Выступал триерархом во время похода в
Индию.
—
Смею напомнить моему царю и повелителю, что встречи с послами не будет, —
лаконично сообщил он.
Аристотель
вздрогнул, и мне показалось, что старику понадобилось все его мужество, чтоб удержать
себя в руках.
—
Почему это не будет? — я приподнял бровь.
—
Посланники казнены, — заявил полководец.
—
Казнены? — мое лицо вытянулось, я нахмурился, не понимая, что происходит,
уставился на Аристотеля, который казалось вот-вот потеряет самообладание. — Кто
отдал такое распоряжение?
Теперь
уже удивление появилось на лицах полководцев, с изумлением воспринявших мои
слова. Архон осторожно поставил на стол вино и энергично почесал макушку.
—
Только ты мог распорядиться казнить послов, — подбирая каждое слово, сказал он.
— Хочешь сказать, что я
велел казнить послов? Ты дурак? — от
возмущения я подскочил из-за стола.
— Ты объявил свое
решение на пиру, — заявил Архон и хитро прищурился. — Перед тем, как вы с
Аристотелем ушли с торжества, прозвучал твой приказ – казнить арабов и выслать
их головы Тхадж.
Я с трудом подавил в
себе желание выругаться. Откровенно не припоминал такого приказа.
— Половина присутствующих
здесь сможет это подтвердить, если в этом будет нужда, — сказал Лаомедон и
обвел полководцев взглядом. — Ты отдал четкий приказ, когда присоединился к
нашей игре в коттаб. Сказал, что если не попадешь в коттабий, то арабы будут
казнены.
— И… я не попал? — я
приподнял бровь. Не то чтобы я не мог на такое поспорить, всякое бывает, но
звучало дико.