Книга четвертая. Добрая похоть - страница 11

Шрифт
Интервал



Но был доволен как слон. А почему бы и нет? Я ведь не кровожадный отморозок.


Точнее, не так. Если уж разбираться с собой до конца, то с момента своего попадания в этот пусть и не лучший, но очень даже забавный мир я еще не встретил ни единого существа, которое в моих глазах заслуживало бы смерти. Монстров в расчет можно не брать. Они ползают на своих территориях, роняют из себя разные штуки, прямо как свои аналоги из какой-нибудь компьютерной игры, в общем, не тянут они на полноценных живых существ. А вот все прочие, включая, кстати, и разумных демонов, у меня никакой кровожадности не вызывают. А при моих удвоенных характеристиках получить гарантию, что я, при небольшой осторожности, никого насмерть не зашибу – это просто гора с плеч.


Да и, откровенно говоря, окружающие меня девичьи попки, часто бывающие чересчур хитрыми задницами, то и дело просят шлепка, а вот выдать ранее столь ими желаемое, я не мог – уж больно лютые постэффекты были. Зато теперь – никаких проблем! Так что ура, товарищи, однозначно ура. Или нет? Никак не определюсь. Всё-таки, иметь возможность с удара или исцеления парализовать колоссального крокодила, хоть и на несколько секунд…


Хотя, что думать, если поезд уехал без всякого спросу?


С «Врагом всего святого» было сложнее. Особенностей у титула было аж три. Первой было то, что любое активное использование сил с божественной примесью в десяти метрах от меня просто не работало. Матильде требовалось оттащить Саяку и Тами на указанное расстояние, чтобы обвешать своими благословениями, и те уже, при приближении ко мне, спокойно работали, так же как и «благословленный жезл плодородия», лежащий в моем инвентаре. Это была скорее хорошая, чем плохая новость – просто потому, что с утратой Пошлости мой старый титул «богопротивного» становился совсем неэффективным. Вторым было узнанное нами из описания – теперь мне нельзя было входить на территорию храмов и иных образований, посвященных конкретному богу. Вот они уже, эти самые образования, моментально дохли – вся святость улетучивалась, все иконы становились картинками, а все идолы простыми фигурами. Не допускать меня в такие места было частью задания Матильде Шлиппенхофф, о чем меня девушка и предупредила.


Третьей же особенностью титула был он сам. Олифей Луун так трясся в моем присутствии именно из-за «врага всего святого». Титул производил на разумных нехорошее впечатление. Интересно, с чего бы?