***
Утро выдалось тяжелым. Я с трудом продираю глаза из-за
того, что начал замерзать. Температура спала, мне стало чуточку лучше – рана,
как на собаке, снова начала затягиваться.
За ночь костер выгорел и теперь практически не отдаёт
тепла, хотя славянам все же кое-как удалось соорудить из выгоревших угольков
подобие печки. От угольков идёт жар и прямо туда положили горшочки с провиантом,
чтобы как следует разогреть. Сказать, что мне хочется есть, значит ничего не
сказать. Пожалуй, именно голод таки заставляет меня окончательно проснуться и
подняться, оторваться от своего псевдо-матраса из сложенной на голой земле
травы, теряя последние кусочки тепла в это холодное утро. Вижу, что подо мной
остается красное пятно – рана видать кровила, вся повязка влажная. Снимаю,
делаю по новой – отрываю второй рукав у рубахи.
С завистью кошусь на горшочки с провиантом, содержанием
которых предстояло отзавтракать славянам. Мне тоже следует подумать чем набить
желудок на первое время. Голод не тетка и очень скоро можно получить голодный
обморок. Да и рана заживает хуже, когда в организме нет на то энергии.
Отхожу в рощу, чтобы справить нужду, поеживаясь от холодного
ветра. Во рту как будто кошки нагадили, в глазах песок. Тут не умыться, ни
почистить зубы, да тут даже жопу вытереть нечем, извиняюсь за подробности. Тот
еще трип. К моему счастью температура медленно и уверенно подымается, все ярче
и теплее светит солнце. По пути обнаруживаю несколько букашек, сидящих в земле
и на траве, которых после некоторых раздумий, съедаю. Во рту появляется горечь,
а жуки, захрустев на зубах, брызгают слизью, превратившись в массу наподобие
желе. Впрочем, жить захочешь – не то потянешь в рот. Жить же я очень хочу,
поэтому жую старательно, стараясь насытиться тем малым, что у есть. Мерзость
еще та и не наешься толком, но на ютубе я видел, что в условиях выживания
помогает. Сил съеденные насекомые действительно придают, но живот все еще пуст,
хотя что-то там внутри «заработало», издавая характерные звуки.
Я еще некоторое время ищу жучков, нахожу, съедаю, а потом,
видя, что славяне собираются продолжать путь, возвращаюсь к потухшему костру.