- Благодарю, - говорит он.
- Ах да, - спохватывается викинг. - Если случится так, что
Аскольдиру понравится наш товар, мы бы очень хотели, чтобы он замолвил о нас
самому кагану. Мы готовы поставлять товар не только в град высокородному, но и
в Хазарию.
Шишак, меняется в лице также, как минутами ранее викинг.
Теперь он не такой уверенный и веселый, он серьёзен и задумчив. Смекает, что
перед ним не совсем обычные разбойнички а захватчики, силой заграбаставшие
власть, да интервенты, но власть новая и с ними необходимо считаться.
- Забираю, - наконец, говорит он, тем самым подвтерждая,
что выполнит просьбу дана. – Вот этих оставлю, они нам без надобности… да и
тебе полагаю тоже? Ты ведь ко мне на торг пришел.
Викинг соглашается. «Вот этими» оказываются седая старуха и
трое мужчин под сорок, которые и вправду выглядят выжатыми после перехода из
Новгорода в Полоцк и вряд ли сдюжат во время нового перехода. Вряд ли я выгляжу
лучше оных, разве что мне больше повезло.
Не успеваю задуматься над тем, какова будет судьба этих
людей, как викинг отдаёт короткий приказ, от которого волосы на голове встают
дыбом.
- Убейте их.
***
Бежать!
Очевидно, что у меня нет другого адекватного шанса спастись
из лап своих новых «владельцев», кроме как дать деру при первом случае. Кстати
слово владельцы выношу за кавычки, эта компашка есть рабовладельцы, настоящие и
без всяких «но». Поэтому впереди маячит перспектива жалкого рабского
существования в стане врага. И не просто врага, а прислужника хазар, проводника
их хрен-пойми-каких прихотей на русской земле…
Поэтому – БЕЖАТЬ!
Скукоживаюсь, мелькает мысль - что если угрозы, озвученные
мерзавцем Шишаком, пойдут в ход? Представляю тут же, как попаду в каганский
гарем, где мне отрежут яйца на входе. Дай бог, если орудие преступления в руках
палача окажется таким же острым, как меч у викинга, но ведь для «таких» нужд
заточкой могут не заморачиваться – плоть резать, не панцирь вскрывать. И яйца
тогда не отрежут, а оторвут. Ну или отпилят, к примеру…
Бр-р-р.
И будет «гудбай девушки», даже поананировать не смогу,
нечем будет. По телу от таких размышлений идёт дрожь. Конвоиры, перед тем как
упечь меня в трюм смотрят с нескрываемой усмешкой: ну-ну, земляк, твоя песенка
спета – ходить тебе голубчик без яиц и разговаривать писклявым голоском.