Можно привести множество примеров брожения в обществе. В застенках Тайной канцелярии оказался один из гвардейцев, который так сетовал на свою судьбу: «Не х кому нам голову прислонить, а к ней государыне… господа де наши со словцами подойдут, и она их слушает, что им молвят. Так уж де она, растакие матери (так облагораживали писцы Тайной канцелярии нецензурную брань. – Н. П.), сожмут у нас рты? Тьфу де, растакая мать, служба наша не в службу! Как де вон, растаким матерям, раздала деревни дворов по 30 и болше… а нам что дала помянуть мужа? Не токмо что, и выеденного яйца не дала».[47]
В феврале 1726 года было даже осуществлено два покушения на жизнь императрицы. Во время учения гвардейских полков, за которыми из окна первого этажа дворца наблюдала императрица, раздались два залпа; первым из них был ранен в руку и в бок находившийся невдалеке от императрицы лакей Пушкин, а вторым убит стоявший от нее в четырех шагах новгородский купец. «Царица заметила довольно спокойно, что не несчастному купцу предназначалась эта пуля». В марте того же года палач публично сжег пасквиль, в котором Екатерину «называют похитительницей власти, резко порицают ее частную жизнь и говорят, что она не стесняется нарушать законы и начала правления, установленные покойным царем, допускает иностранцев и еретиков до участия в важнейших делах государства и что непонятно ослепление русских, до сих пор не открывших глаза на все это». В столице носились слухи, что царица, подчиняясь совету герцога Голштинского, намерена понемножку наполнить два гвардейских полка ливонцами и шведами.[48]
Наблюдения иностранного дипломата подтверждают документы Преображенского приказа. В Костромской провинции двое братьев раскольников «из подлого народа» отказались присягать Екатерине и присягнули только под угрозой повторной пытки. Другие ослушники заявляли так: «Креста целовать не буду, если женщина царем, то пусть и крест целуют женщины». Одна монахиня говорила: «Я за царицу Бога не молю, молю Бога за царевича, какая она царица?»[49]
В ноябре 1725 года были казнены два самозванца, выдававшие себя за сыновей покойного царя. Один из них был похож на Петра как две капли воды. Любимец царской четы Яков Волков оказался в опале: «за противные его слова против персоны ее императорского величества» его сослали на Соловки.