Папа звонил мне дважды накануне, но я так и не сняла трубку. Наверное, когда-нибудь я буду готова поговорить с ним, но точно не сейчас. Достаточно того, что я собираюсь заплатить по его счетам своей собственной свободой.
На часах только семь, когда, накинув на плечи жакет, я выхожу из своей квартиры. Ранним утром движение не такое плотное, поэтому я без пробок доезжаю до медицинского центра. Время посещения еще не наступило, но охранник пропускает меня внутрь, когда я показываю ему паспорт, а медсестра, которой в свой последний визит я передала коробку с пирожными, улыбается мне и без проволочек пропускает в палату.
- Здравствуй, мам, - подтягиваю стул к ее кровати и наклоняюсь, чтобы поцеловать в щеку. - Извини, что так долго не приходила. Просто не знала, как тебе сказать. Я и сейчас не знаю, если честно, но и скрывать не могу...
***
Через сорок минут я стою в уборной, примыкающей к палате, и старательно стираю с лица следы запоздалой исповеди самому близкому человеку на земле - маме. Как-то так вышло, что я не заметила, как ободренная тишиной рассказала ей абсолютно все, даже то, в чем не решалась признаться самой себе.
Я умываю лицо и заново наношу BB-крем, чтобы скрыть красноту кожи, замазываю консилером синеву под глазами, пощипываю щеки, чтобы вернуть на них здоровый румянец. Все это делаю механически - меня не заботит, как я выгляжу, но я не хочу, чтобы Андреев догадался о том, что последние полчаса я провела в слезах.
Когда я приезжаю к ЗАГСу и нахожу парковочное место, часы показывают без пяти девять. Путь почти пройден, но почему-то именно сейчас нервы сплетаются в тугой узел, а кожа покрывается испариной. И я знаю, это потому, что каждый вздох, каждое движение, каждый взмах ресниц приближает меня к нежеланному замужеству.
Хватит. Все сто тысяч раз обдумано и взвешенно - эти новые мучения совершенно ни к чему.
Я выскакиваю из машины и быстро, насколько мне позволяют высокие каблуки классических кремовых лодочек, бегу к входу в Зал бракосочетаний.
Именно здесь меня ждет Максим Андреев.
Взгляд его зеленых глаз обволакивает меня, но, хотя я вижу в их глубине мрачную темноту, выражение лица кажется абсолютно спокойным, даже равнодушным. Я прямо встречаю его взгляд и выше поднимаю подбородок. Нельзя показывать ему, что я нервничаю, иначе груз того, что предстоит, просто меня раздавит.